...................
Он не участвовал в погонях
За благами; жалел свой лоб
В трактирных стычках и молитвах;
Хотя в принципиальных битвах
Отважен был, как д ,Артаньян,
Когда был (редко) в меру пьян.
Глава третья. Встреча
Вот в этом редком состоянии,
Представлю вашему вниманию
Героя нашего Парнаса
И рыцаря чужих матрасов,
Которым, несомненно, был,
Лишь только в Петербург приплыл.
На «Невском» есть один трактир.
Гюзель он сразу там приметил;
Согласно светских этикетов,
Бутылку рома прихватив,
Предстал задумчивой девчонке,
Словно оратор на бочонке,
Что грусть топила (в нашей раше),
В «Столичной», под сметану с кашей.
Та бросила ленивый взгляд
На «поило»… его наряд…
Друзья, не лупит по печёнке
В застенке мент, порой ночной,
Его смутившего покой,
Как пьяный взгляд столичной штучки.
Впрочем, любой смазливой шлюшки),
Колли есть что разлить по кружкам
Уж согласись, читатель мой,
Когда нетвёрдо под тобой
(Ведь ты успел «слегка принять»,
Но «коленвал» окаменелый
Шкалы не хватит рассчитать:
Ни Роксвелу и не Бринеллю.
Ах, глазки женщины! Напрасно
Сказал герой в какой-то басне,
Что хвалят вас только тогда,
Всё остальное – никуда;
Всё остальное - не годится.
Да, смотрим мы на ягодицы,
На пыщный бюст, изгиб бедра.
Но, как от вермута ведра,
Вдруг закружится голова!
Какие мысли и слова?!
Уходит из под ног земля -
Всё вышибет лукавый взгляд.
Иная так пальнёт глазами,
Хоть выноси вперёд ногами.
Толь прихоть, толь тупой обряд
Стилистов, но досель царят,
С тупым отсутствующим взглядом,
Как маятник качая задом,
Моделей каменных отряд.
Нет, те глаза не соблазнят,
Хоть вроде всё: и перед, зад –
Всё что наш жадный взор прельщает.
Ну, что же? Это – атавизм.
Отбор нам диктовала жизнь.
Инстинкт свои права качает,
За исключением аномалий.
С времён пещерных отбирались
Нами, для спариваний с нами,
Особы с длинными ногами,
Чтоб убежала без проблем
От саблезубого тирана -
Тут уж не может быть дилемм -
С грудью, способной прокормить
Досыта даже великана.
Тут небольшое отступление
Представлю, в виде извинения
Тем комплексующим подругам,
Чьи головы порочным кругом,
В сомненьях о своих достоинствах,
Готовы с, мужеством геройским,
На стол хирургу положить,
Чтоб нам приятней было жить,
Любуясь их роскошным бюстом.
Опасно это! Глупо! Грустно!
Важны не формы – содержанье
(Гусарское предвижу ржанье).
Твоих пока не трогал титек,
Ни разу даже не видал,
Но верь! Они – мой идеал
И так влекут меня всегда,
Будто там маленький магнитик.
Муз-танц-худ композиция
«Катерина»
На деревне сватали
Катю-Катерину.
Три ковра,четыре шали,
пуховая перина;
Сундуки набитые
ломятся с обновами;
Ноют: тело сытое,
груди двухпудовые.
Рад приданому отец,
чешет спину борову:
- С такой девкой пол венец!
Сам хоть щас, сняв бороду.
Но не слушает отца
глупая детина:
На душе у молодца
лишь одна Ирина.
Хоть и нету у Ирины
сундуков с периною,
А приданого: два сына
да валенки старинные.
Но красавица Ирина:
косы золотистые,
Ходит словно балерина
и всех голосистее.
Автоматом под Берлином
муж её простреленный.
Горевать над первым блином,
знать, судьбой ей велено.
Тут вздохнём, как говорится
с мудростью старинною.
Только молодцу не спится
– бродит под калиною.
Увезёт свою Ирину
парень темной ноченькой,
И родят ещё три сына
и четыре доченьки.
И… Вновь в деревне сватают
Катю-Катерину:
Три ковра, четыре шали,
пуховая перина;
Сундуки набитые
ломятся с обновами;
Ноет тело сытое,
титьки двухпудовые!
К чему я здесь приплёл Ирину?
Скажу, чтоб прояснить картину,
Всем тем, чьи косы золотые,
Иные (даже и седые),
Надеюсь, вас я не обижу,
Я не любил, зачем-то, рыжих…
С их кожей: нежно ль грубоватой,
В веснушках, без, иль конопатых;
С рябинками… их наглый нос,
Их руки, ноги, плечи, спину…
(К чему я это всё понёс?..)
Пока не повстречал ИРИНУ!
Нокаут быт то иль нокдаун,
Но я сидел болван-болваном,
Смотрел, как кролик на удава…
Мотив в башке моей заклинил,
Столь популярный у цыган
С тем танцем, словно ураган…
Слова, конечно, о Ирине
Одной, но так же первой (приме),
Кого узнаешь без примет,
Так как второй такой же нет.
Поэт.комп. «Ирина»
Муз. Нар.(типа) «Нанэ Цоха»
Как в лесу я очутился,
Пьяну душу радуя,
За рябину ухватился,
На сугробы падая.
И казалось: не с рябиной,
А с Ириной нежною
Обнимался я с любимой,
Смяв перину снежную.
И всчю ночь нам волки пели
Песни подвенечные,
Подпевали им метели,
Как и мы беспечные.
Закружили нас берёзы,
В хороводе с ёлками,
Нарядившись от мороза
Инеем с иголками.
Схоронились под сугробом
Божий раб с рабынею
И была любовь до гроба
С голою рябиною.
И ласкали ветки томно,
И сплелись любимые,
Заблудившись в рыжих копнах
Локонов Ирининых.
И растаял у Ирины
На губах рубиновых
Пяный стражник, смяв перину,
В гроздьях брызг рябиновых.
Помяни их, Катерина,
Песнею старинною.
Презревши страшную грозу,
Сидел всю ночь я с ней в лесу,
Словно алкаш у рома кадки.
Два сына уползли в палатку
(Увы, всей публики не взяли).
Поленья языки лизали
Лирично здесь бы я добавил:
И рыжих влас струилась лава…
И в отблесках огня играла.
И я, прижавшись, как ребёнок,
О! её мокрый тёплый бок…
Который сердце мне расплавил
(Своих не чуя рук и ног),
Той ночью на Иван Купала,
Хоть я и далеко не робок.
Но вот никак не мот унять
Волненья своего до дрожи…
Прикосновенья её кожи,
Через волокна мокрой ткани.
И содрогались небеса
На потрясающих басах.
И растравляли от желаний…
Желаний: что-то совершить,
Перевернуть, отплыть… открыть!
Вернуться, вопреки богам,
Друзей укоров и врагам
И бросить всё к её ногам!
Я что-то мямлил про пиратов,
Пропел, фальшивя, о фрегате…
И оставаясь на земле,
На том я видел корабле,
В косо повязанной бондане,
И тёмно-рыжую лавину…
Да, видел…я её – Ирину.
Грозным, отважным капитаном…
(Коль панораму вширь раздвинуть,
Себя с ней рядом на картине
Скромно стоящего с дубиной
В команде бешеной Ирины),
Чей облик стройный, скандинавский
Взывал к боям, пирам и ласкам.
Но то, поверьте, ерунда,
В сравненьи с тем, что видел в бане.
Судьбы нелепая игра,
Трясёт от тех воспоминаний
В Самом начале бабья лета…
Она почти… полу-раздета
Её! Её! Я парил в бане!..
О том поведать вам пора.
Я улетал… темнел рассудок.
Мыслей возвышенных, паскудных…
Я раздираем был толпой,
Пред её голою стопой…
И остальным всем (в ту же масть)…
Бога молил, чтоб не упасть…
Парил её, разинув пасть…
Сатир -- роскошную Венеру…
Тянуло как пловца на берег,
Спустя ночь кораблякрушенья,
(Простите мрачное сравнение,
Не произнёс и половины)…
Но, парил я… Её – ИРИНУ!
Заклинило опять. Балдея,
Не помню, что-то вякал, блеял
И заикаясь пел: «П-п-прог-г-гэя!»
- Заткнись – тут возмутилась фея,
И слышать не хочу про геев.
Ах, нежный бархатистый голос,
Как и волшебный рыжий волос,
Он окончательно прикончил
(А парил, ведь, пока по пояс)…
Это ж - Колдунья по-цыгански…
Хотел сказать, но поперхнулся…
Полок её - как пьедестал –
Затрясся вдруг под ней, прогнулся,
Едва не рухнул от волнений:
От форм волнующих и царских,
Коленей, прочих причиндал…
Она привстала и прогнулась
Как полуостров Скадинавский,
Так, что мозги мои замкнулись!..
Голос и веник потерял,
И только лишь ушами прял
Как кролик робкий, что скакал
Между полей, лесов и скал
Назад мгновенье одно,
Полный надежд, мечтаний. Но
Лишившись разума и сил,
Пред анакондою застыл.
Фигура, братцы, и добила
Той ночью старого дебила.
Хоть был я в форме и не пил
Не знаю сам, зачем застыл,
Как пред косулей крокодил,
Что беспокоен так же жутко
О содержаньи лишь желудка
До бани той, и я твердил --
Важна не форма, содержанье!
Но если всё это в одной,
Наедине…Да ещё в бане
Встретишь в Колдунье молодой,
Клятвы, посты и воздержанье
От тебя ринутся толпой,
Тогда беды не избежать, -
Копытом будешь бить и ржать.
И охренев, подобно мне,
Нести такую ж ахинею.
Кто ляпнул: «В бане – все равны»?
Иди, попарь такую ж фею
(Коль рядом нет с тобой жены).
Что было после? Уж, неважно:
Облившися в саду отважно
Водой прохладною из шланга,
Под алчный взор орангутанга
(Речь тут, конечно, обо мне),
Что-то пропела в тишине…
Исчезла в звёздной вышине.
Потух сеанс, повис экран…
Лизал душевных мук и ран…
Всю ночь, покорный ваш баран.
На жёстком ложе половом –
Как в церкви, очертивши круг
Монах-паломник Хома Брут,
В ужастике известном том
Про ведьму -- ставшую хитом,
Стерёг диван, покой подруг
(Спасибо бы сказал супруг),
Обоим был финал – облом
(Он ей звонил тогда весь вечер).
Вопрос – кто был из нас ослом? --
Стоял, стоял… потом повис…
Так и остался не отвечен
В ту ночь проплыло НЛО
В начале общества «Шельны»
Над этой дивной ночной тьмы,
Не вру (к тому же есть свидетель),
Мозги до сель срывает с петель…
Забрали, видно, ту Ирину,
Да и меня наполовину.
Зачем с угрюмых мрачных фьордов,
Где нам грозил ужасной мордой
В рогатом шеломе Варяг …
(Я рассуждал примерно так),
Ты к нам, Ирина, прибыла?
Бесспорно, ибо на Руси
Не встретим мы такой красы!..
«Тарелка» тайну унесла.
Успел сказать лишь комплимент,
Промямлив что-то о Луне:
Что та поблекла и укрылась,
Едва Ирина объявилась,
Под сенью сада с виноградом
(Роскошное сиянье зада
Затмило мне тогда Луну).
Я б что-нибудь ещё загнул,
Но Нимфу облила вода
И Та исчезла без следа,
Оставшись в сердце навсегда
(Простите, старого козла).
Да, в памяти - ещё глаза.
О них ещё я ни сказал
Ни слова. Не глаза – Беда
Они затянут без следа…
Пропасть. Зелёный омут …Бездна
Сказал какой бы поэт-бездарь
Сражен был ими наповал,
Словно лавиной самосвал.
Жаль, Ей о том я не сказал...
А ведь приличный мадригал.
Хозяйка того сада-бани
(Не укажу Её названия),
Мне уступивши пол-дивана,
Лежала рядом робкой ланью
(Но, это следующей ночью,
Увы, такой же беспорочной),
Хоть и обнять я был непрочь…
Да наповал уснул в ту ночь,
Без сновидений, как не странно,
От впечатлений этих банных
(Гусарское отвергну ржанье).
Порой – полезно воздержание.
Да-с, нас сражает, непременно,
Не вид красавицы надменной:
Холодной, мрачной, неприступной…
Шикарный бюст, роскошный зад --
Отвергнем с лёгкостью преступной
За, как бы поточней сказать…
Лукавый, мимолётный взгляд
Какой-нибудь девчонки глупой:
Толи пьянящий, толь бодрящий,
Толь многозначно говорящий:
Возьми меня! Смелее, Вася!
Почти готова я отдаться!
Ах, сколько раз уж был сражён,
Пленён, повален, окружён
Сам автор так же, доказав
Что мудрость – Не смотри в глаза
Ты Ведьме. Глаз не пяль на Зад.
Что здравый и холодный ум?
Как чурбаку «они» колун.
Их прославляют и клянят,
Но… как же те глаза пьянят.
Но взгляд ревнивых, зорких жён!
Опасен, грозен и взбешён.
Как молнии страшат те взоры,
Словно буржуя залп Авроры
На взгляд… Тот, что с руки дурацкой,
В простонародье прозван «б*ядским».
Подобный взгляд сразил и Васю.
Он просчитал всю ситуацию
И,словно опытный гроссмейстер,
Естественно, предпринял ход,
Что никогда не подведёт
В любом приличном злачном месте.
Ей, обалдевшей до отключки,
Он предложил глоток-другой,
Решив, что это к сердцу ключик.
И, элегантною ногой
Поддевши стул, подсел к красотке…
Причём, почти не глядя вниз.
Разлил бокалы… Вылил в глотку…
- Хиаз ту ё хэлс, леди. Плииз! -*
Глаза тараща на «Сей приз»,
Будто старатель-первогодок
На двухпудовый самородок,
Впервые отыскав на прииске,
Вдруг ощущает себя принцем.
И так же позу принимает,
Наш Васька… Дурака ломает…
На таком ломаном английском!..
(Впору язык закутать гипсом).
- Ай хэв хээд мач эбаут ю,*
Ай сайлор,** леди. Состою
Дэлиджите, - дэпьютиз-атом
От всех окрестных злачных штатов.
Гюзель, плеснув изящно в пасть…
Полтуловища показав
В проёме своего наряда!..
А так как Васька мог упасть,
То предложила ему сесть,
Эффектно изогнувщись задом
(Под изощрённейшую лесть),
Отметила - у Васьки стресс -
Так как его смутил разрез.
Гюзель решила: «он – не гей».
- Пли:з, бой… сэй ит эгейн -
Добавила, поправив «вымя»:
- Ви рашэнз сэй? За с нами уас
За ху ю ду ю! И всех с ними!
И зачерпнув побольше каши,
Спрсила: «Ду ю ноу рашн?»
_______________________
* Я много слышал о вас (англ.)
** Я матрос, леди (англ.)
- Из май нйтив тан -
Ответил, облизав сметану,
Скромно матёрый супермен,
- Ай ноу, леди, ай джэ: Мэн,
казах, фрэнч, инглиш, эр-эйбьен
Юкрэйнен, спаниш, бьелорашн…*
Тут леди подавилась кашей…
Конечно, тут же джентельмен
Её похлопал по спине…
- Э фрэнд ин ни:д
Из э фрэнд индии:д**-
При этом ляпнул индивид.
- Зэ стады лэнгвиджз из ов форин -
Ещё добавил винный воин
- Ин ауа кантри*** - Каждой вомен.
Запудрить мог вот так мозги
Наш Васька, хоть не знал «ни зги».
Язык учил он на Гавайях,
Пять лет, «в гостях» у попугая.
Замечу, кстати, вам, друзья,
Что попугая знал и я.
Мне его Васька подарил.
Ошибся только -- где «гостил.
Того ж оставили пираты.
Он переводчиком по штату
Зачислен был на корабле.
Да вот забыли на земле,
По пьянке бедного злодея.
И языками, что владею,
__________________________
*Мой родной язык… Я знаю казахский,
немецкий, французкий, английский,
арабский, украинский, испанский,
белорусский. (англ.
** Друзья познаются в беде (англ.)
*** У нас в стране знание языков и т.д. (англ.)
Хоть скудно, но укрыть нельзя,
Ему обязан я, друзья.
Теперь он не у нас в стране…
Раз Стивенсон зашёл ко мне.
С ним в покер до утра играл
И… попугая он забрал.
Локти кусал потом до крови,
Прочтя его «Остров сокровищ».
Барану ясно и козе:
Не ценим мы своих друзей;
Потом спохватимся: жалеем,
Скорбим, словно клопы в музее.
Припев такой для песни сей:
Ви рашэнз сэй, на зад друзей!
Им лишь налей. Сэй ит эгейн! 2 раза.
Вер русиш загт: Друзей всех в «зад»!
Сколь наливай… Всё - Нох айн маль!
Отмажусь лишь, как перед братом:
Дрались, друг друга кроя матом,
Как два матёрых дуэлянта,
Тот попугай с моим котом,
Так же учёным, но о том
Я вам поведаю потом…
Знал его Ленин, Дарвин, Пушкин…
С последним, как-то на пирушке,
Играя на одной ноге
(Он мне как камень в сапоге,
Мешал всё время и мудрил,
Плёл про Русланов да Людмил).
Мы проигрались в пух и прах.
В залог оставили кота…
Булгакову. Ему везло.
И этот «Кот» всем нам назло,
Моментом сплёл ему, как лапоть,
Роман про Понтия Пилата.
Коль подойти к нему критично
(Не снисходя до плагиата),
Он-но Авто-биогра-фично…
Ещё потом две-три вещицы…
Нам уж той славы не добиться…
Царапаем с большим трудом
Лишь мелочь, типа «Кошкин дом».
Трилогию «Кот в сапогах»,
Ещё добавлю по-секрету,
Сдал Братьям Грим проказник этот.
А мне же – лишь «УВЫ!» и «АХ!»
Что ж я за то его простил -
Сам повернулся к нему задом.
Да! тайну спрятанного клада,
В которую вас посвятил,
Быть может зря, но вот открыл
(За что ещё лишится крыл),
Тот самый старый попугай.
Скажу вам прямо, не пугая,
Но коль узнают, станет адом,
За разглашенье места клада,
Всем жизнь, не только тем двоим,
(Хотя придут вначале к ним).
А суслика я так приплёл:
Как говорят, для маскировки.
Не хмурьте строго свои бровки.
Поэтому: как звать тот остров --
Небезопасно и непросто…
Где? Знать, его координаты…
Я не скажу родному брату.
Кто не удовлетворён…
Ну что ж? Читайте Стивенсона.
Ищите клад… И он, как сон,
Найдётся. Может быть… Спросонок…
Так что закроем тему эту;
И вновь вернёмся мы к банкету,
Где Васька, как всегда, блистал,
Словно на выставке кристал.
За ромом следовала водка,
Огурчики, икра, селедка,
Коньяк, шампанское, десерт;
Улыбки, шутки, пьяный бред;
И упоительный акцент
Под сногсшибающий абсент.
Оркестр был на том балу
Под стать и быдлу, и столу;
Брейк-данс сменяли Румба, Самба;
А в перерывах, шансонье,
После двух песен «О сосне»,
Исполнил сам, бля, без ансамбля,
Хит-пром последний, ритм-энд-блюз
«Друзья, прекрасен наш союз»;
Затем романс еще на бис
«Как мы собрались, зашибись!»
Сей бард мог за один присест,
Спеть двести песен про Россию,
Везде шатался как мессия.
И всюду, далеко окрест
Истошны вопли разносились.
Усядется в лесу на пень -
Мог петь, не вру, хоть целый день.
Подсел однажды, чуть - послушать.
Чуть не подох… Хотелось кушать.
А, извините, как уйти?
Как такт?.. уж, Господи прости.
А он поёт!.. Глаза прикроет…
А сам – где бабы -- так и роет…
Впрочем, и пил… как я – запоем.
Вершив объект, оставшись двое
В избе доверчивого друга,
Что снял, бежавши от супруги,
Наш «исполнитель под гитару».
Задумал, так сказать, «нашару»
По царски, щедро угостить -
Зарплату ль жаль было платить,
Решил меня ли перепить,
Толь снять напряг после концертов,
Что он подряд два дня давал.
И я один за всех пахал…
«Бригада» хором укатила,
(За что он щедро заплатил «им»).
Гектар стены и краски центнер
Мне заменяли те концерты.
Что ж, лучше: слушать -- чем работать?
«Сидеть» или на воле «ботать»?
Начальству ж выразить почтенье,
Факт – лишний раз не повредит.
Нет, «их» ни в чём не упрекал,
Я красил стены, вновь макал…
Вновь слой… Я злой, как динамит…
Но хватит злобы. Чуть о пьянке,
Что все труды в тот день вершила,
Роскошной, словно шаль цыганки
(Она недели две продлилась).
Не буду прятать в сидор шила,
К тому ж приятно сообщить:
Не мог меня он перепить.
В свидетели толпу бутылок
Пустых, я мог бы заявить.
Заткнулся бард, уткнувшись рогом,
Стиснув гитару, под порогом…
Почил. Знать, отказали ноги.
Писателям подобно многим,
Наш бард лежал в своей же луже.
Ну что ж, она ничуть не хуже
И его песен испражнений,
В которых был, бесспорно, гений
(Об этом я уж говорил).
Спасал потом один кефир,
Чтоб снова он бренчал, творил…
Вновь. До грядущего запоя.
Прости, дружище, ныне - вдвое,
Как раб сейчас, хоть без конвоя,
Пашу я на твоих объектах
И жду обещанной конфетки.
Пока же вижу лишь объедки;
Тошнит от: песен и похвал,
Как от полена голова
(Кто рано в бане побывал);
Упрёков и твоих «Проектов»:
Дом из «соломы и из глины»,
Затем посёлки, города,
Одежда, мебель и камины;
Салоны… из соломы…Бред! Ерунда –
Я не назвал и половины.
Но стог твоих стихов и песен
Соскирдан, свеж и интересен…
Старушкам твоего Фан-клуба,
Что дружно сбросились на диск,
Скопивши что для «Дачи дуба»,
(Подстраивая под него свой писк).
Почин пророс и дал плоды…
И вот: что сосны - все дубы,
Твоими дисками увешаны!
От «Лукоморья» до «Шельны».
Всё мало! и ты как помешанный,
На зоне лагерной стоянки,
Куда влечёт кого попало
Вновь отмечать «Иван Купала»,
Ты всё творишь и, между пьянки,
Ушат из песен льётся снова;
Своя уж студия готова;
Авто «Гастролью по России»,
С «личным шофёром» мчит «мессию»…
Из денег, что не додавали
Всем тем, кого потом «кидали».
Отбросим критику проектов.
Ещё не бросил я объектов,
Сколько бы ты не предавал;
Смиряясь, приемлю я подачки:
На хлеб и сигарет полпачки…
Но то, чтоб снова выпивал!..
Как той осеннею порою
С тобой!.. Опохмелял!
К чертям всех бардов! Вновь на бал!
Вернёмся к ветреным героям
В разгар! бокалы, тосты, водка;
И Новый Мир, цветами соткан;
Мазурка, Мурка, Вальс-Бостон;
Восторгов крики! Нежный стон!
Когда же Гюзели отключиться пришла пора,
Не завершив свой пируэт,
Он подхватил ее, забросив
В ближайший к ним кабриолет;
Махнул «водиле»: «В Номера»,
Помчался с трепетной девицей,
Под скрип и стоны колесницы
(Забыв в трактире расплатиться).
Едва карета их помчала,
Гюзель, открыв глаза, привстала:
- Как долго, мистэр… я спала?..
Куда мы уэдем?.. У номера?
Да чтоб бы Я?.. Да что б ты помэр!
Английский леди как скала!
Я у номера! Уот это номер!..»
- Э рум фо Ван
Ту фо ми ас*
Василий, замахнул стакан,
Что прихватил и в этот раз.
По русски завершил приказ:
- А ну, Ямщик гони-ка к Яру…
Хэпью энд!**. Пью… Чтоб я вру!..
- Эй, Уаська, доставай гитару…
Вэаз зэ лэ ватэри?***
Пошли все ю на ё…матэри
Леди энд пи-пи. А то помру.
___________
* Мне номер на одного двоих (англ.)
** Счастливый конец (англ.)
*** Где здесь туалет? (англ.)