CVII.
Нет, не мой страх и не судьба миров,
Что начертал к прочтенью дух вселенной
Питает жизнью и хранит мою любовь,
Последних дней во имя искупленья.
Отбросив тень смертельная луна
Посеяла разлад и беспокойство;
Авгуров горестных насмешке предала
И возвела на трон свои дурные свойства.
Но даже пусть в сомненье каплями росы,
Живительного времени любовь моя впитает
И смерть ей подчиниться бедам вопреки,
Пока другие видеть не желают:
Гробниц земных истлеет бронза и гранит,
Но вечным строкам тленье не грозит.
CVII.
Not mine own fears, nor the prophetic soul
Of the wide world dreaming on things to come,
Can yet the lease of my true love control,
Supposed as forfeit to a confined doom.
The mortal moon hath her eclipse endured
And the sad augurs mock their own presage;
Incertainties now crown themselves assured
And peace proclaims olives of endless age.
Now with the drops of this most balmy time
My love looks fresh, and death to me subscribes,
Since, spite of him, I'll live in this poor rhyme,
While he insults o'er dull and speechless tribes:
And thou in this shalt find thy monument,
When tyrants' crests and tombs of brass are spent.