When the Present has latched its postern behind my tremulous stay,
And the May month flaps its glad green leaves like wings,
Delicate-filmed as new-spun silk, will the neighbours say,
«He was a man who used to notice such things?»
If it be in the dusk when, like an eyelid’s soundless blink,
The dewfall-hawk comes crossing the shades to alight
Upon the wind-warped upland thorn, a gazer may think,
«To him this must have been a familiar sight.»
If I pass during some nocturnal blackness, mothy and warm,
When the hedgehog travels furtively over the lawn,
One may say, «He strove that such innocent creatures should come to no harm,
But he could do little for them; and now he is gone.»
If, when hearing that I have been stilled at last, they stand at the door,
Watching the full-starred heavens that winter sees
Will this thought rise on those who will meet my face no more,
«He was one who had an eye for such mysteries?»
And will any say when my bell of quittance is heard in the gloom
And a crossing breeze cuts a pause in its outrollings,
Till they rise again, as they were a new bell’s boom,
«He hears it not now, but used to notice such things?»
Томас Харди
В час когда за тобой, это будет, закроется дверь,
И столетний уж вяз затрещит у забора ветвями,
А меж лип заберётся младая луна, словно зверь,
Ведь не вспомнит никто, что когда-то он был между нами.
Упадет он коль в ночь, на прибитую хладом траву,
Не сумев доползти, охолол, лишь два шага до дома,
Может лишь облака, отпустив от себя синеву,
Вспомнят вдруг, что он им, вот такой, полстолетья знакомый.
Вдруг присев у куста, притомившись, в безлунную ночь,
И сердечко всплакнув, перестанет в груди его биться,
Я не знаю, кто смог бы ему в его горе помочь,
Может быть, только Бог, но порхали в ветвях только птицы.
Ведь он жил не один, и, наверное, были друзья,
Неужели они День его годовщины не вспомнят,
Пусть не там, у креста, а хлеба за столами жуя,
Был такой, что средь них, пусть и бедный, но очень уж скромный.
А ведь здесь, в небесах, нет различий меж теми, кто здесь,
Это там, на земля для кого-то мы что-то да значим...
Он ушёл в тишине, одиноко без шума, но весь.
А по вам за столом, может быть, самый близкий заплачет.