У нас на стройке работает мастером Малевич Казимир Евлампиевич. Нет, не тот самый, тот давно уже почил. И не родственник, ещё не хватало! Наш-то, ого-го! Он этих чёрных квадратов хоть тыщу в день на заборе накрасит. И не устанет. Тот-то хиленький художнишка был, а наш богатырь. Рост два метра, грудь, как двухсот литровая бочка из-под краски, ручищи… Даа… ручищи у него будь здоров… Бывало какой плотник косо дверь поставит, так Козамор Лампович (это мы его так «за спиной» зовём и, не дай бог, вслух оговориться. Ох, не дай бог) этому провинившемуся плотнику, ка-а-ак даст затрещину, так тот вместе с дверями летит, летит и летит… Как фанера над Парижем? Да вы что!? Не смешите меня! Фанера! Тьфу! Как… как… Малевич над Бердичевым. Над Витебском? Пусть над Витебском. А вы над Парижем, над Парижем… Тьфу! Характер у него непредсказуемый. Нельзя наперёд было знать, какую подлянку он может выкинуть на данный момент, то ли выговор даст, то ли премию начислит. Премия хорошо? Так у него премии были со знаком минус, из зарплаты высчитывал за мелкие нарушения, ну, там прогулы, пьянку на работе и так, по мелочам. К примеру, утащил бидон краски со стройки, а он, гад, поймал. Несправедливо, ты же сэкономил, вместо трёх раз, один раз полы покрасил. Но главное, что у него было, так это голос. Вы слышали когда-нибудь гром? Слышали? Примерно такой же, только погромче был у него голос. Бывало устанем от работы, только сядем отдохнуть, в картишки или домино поиграть, а наш непредсказуемый Козамор Лампович (нет? Нет его рядом? Не слышит меня? Господи! Спаси и сохрани! Господи! Спаси и сохрани!), …а наш непредсказуемый Казимир Евлампиевич тут как тут и как раскат грома,
- Какого… такого… мать вашу… вы тут… расселись!!! А ну… мать вашу… все… работать!!!
Он мать любил вспоминать, но почему-то всё чужую. Сердце, верно, у него доброе было. И вот так, как вспомнить чью-нибудь мать, так все врассыпную, кто куда. Кто сапоги снял, чтобы завернувшиеся ногти топором подрезать, босиком бежали. А один, забыв о непредсказуемости Козамора (Господи! Спаси и сохрани!), подавился куском мяса. Не успел, бедолага, переживать, чуть не задохнулся, морда вспухла и посинела. Так Козамор (Господи! Спаси и сохрани!) ка-а-ак треснул ему по спине, так кусок вместе с шатающимися зубами вылетел и прямо в питьевой бачок попал. Пробил. Чего пробил? Бачок, конечно. Пришлось менять. Чего менять? Бачок естественно. А новые зубы ему вставили, когда он месяц в больнице в гипсе лежал, спину лечил, вроде трещину какую-то нашли. Он после этого на работе больше не перекусывал, за спину опасался. А если бы сломалась? Представляете? Сидел бы в инвалидном кресле и мочился бы под себя. Нет, в мокроте сидеть неприятно, кожа раздражается.
А те, которые только-только на работу к нам устроились и не знали о непредсказуемом характере мастера, так в обморок падали, когда у уха как бабахнет «гром». Один так подумал, что американцы в нашу бытовку ракетой попали. Бывало и обделывались. Даа…
И вот начальник участка говорит Малевичу,
- Казимир, с твоим-то голосом надо песни петь, а то пропадает талант за зря.
- А что? Я могу, у меня и слух есть. Васька, ты куда намылился? Водку только с 11 продают. А ну, бегом кирпичи таскать, твою мать!
- О! смотри-ка, а я ничего не слышал. Какой слух у тебя хороший. Петь, непременно петь тебе нужно.
- Это Васька только подумал, а я и это слышу.
- Ёшки моталки! Иди, Казимир, иди. И …пой.
- Петь буду, коль советуете, а с работы не уйду и не думайте.
- Господи! Спаси и сохрани!
Петь в районном хоре никто не хотел. Все хотят солировать, считая недостойным для себя хоровое пение. Поэтому коллектив был небольшой, разношёрстный по способностям и каждому новому желающему петь были очень рады.
Разговариваешь, значит голос есть. Слышишь, значит и слух есть, а там, в общем хоре, как-нибудь, хоть подвывая, пригодишься. Главное массовость, культуру в массы, ура! А то из-за малочисленности певческих талантов могут и прикрыть кружок хорового пения и Алевтина Сергеевна может потерять источник заработка, а этого допустить, ну, никак нельзя было. И она с удовольствием приняла Казимира в свои… Объятия? Нет, не объятия, ей-то и не обхватить его, экий верзила вымахал. Приняла в свой коллектив, не догадываясь о последствиях. Она ещё не знала о непредсказуемости характера и «талантах» Казимира. Спаси её, Господь, и сохрани!
На первой же репетиции, поставив Казимира из-за его большого роста на задний ряд, но без табуретки, чтобы он особенно не выделялся и не портил радужной картины одухотворённых лиц других участников, поинтересовалась,
- Вы песню-то знаете?
- А как же! Знаю.
Покрутившись, как бы ища точку опоры, Алевтина Сергеевна взмахнула палочкой. Хор завы… запел украинскую народную песню, а Казимир громовым голосом …«Марсельезу», перепевая всех остальных. У Алевтины Сергеевны глаза полезли из-под очков, она поморщилась и отчаянно замахала палочкой.
- Стоп! Стоп, стоп! Казимир ..эээ, Казимир Ев… Ев…
- Можно просто Казимир.
- Хорошо. Просто Казимир, мы же поём другую песню. Вы сказали, что знаете песню.
- А я и знаю.
- Но это другая песня. Вы поёте «Марсельезу»
- А я других песен не знаю.
- Так возьмите текст и по нему пойте.
- Я плохо вижу вблизи.
- Так очки оденьте.
- У нас с женой одни очки на двоих. Сегодня суббота, её очередь носить.
- Как же вы работаете?
- Так вдаль я хорошо вижу. Вон у вас на правое плечо комар сел.
- Какой комар? Правда?
Алевтина Сергеевна лихорадочно стала отряхивать плечо.
- Нет-нет, правее, правее. Кажется прибили.
- Вы петь собрались, а у вас слух-то есть?
- А как же! Я хорошо слышу, даже кто что подумает. Вот вы, что подумали, дебил или децибел? Сразу не разобрал, тихо подумали.
- Децибел, децибел. У вас очень громкий голос.
- Не жалуюсь.
- Вам бы хорошо пожарником работать. Оповещать всех о пожаре.
- А что, это мысль. Я бы попробовал.
И набрав в свою бочку-грудь побольше воздуха, Казимир громоподобным голосом оповестил всех,
- Пожар!!!
Господи! Что там Перун со своими молниями и громами, так, дитя неразумное.
Алевтина Сергеевна упала на свой зад. Очки у неё лопнули.
Певческие дарования тоже попадали на пол и поползли, кто ещё мог, на карачках в разные стороны, ища выход. Особенно не повезло тем, кто стоял во втором ряду на табуретках. Падать было высоко и некоторые покалечились, падая друг на друга. У всех волосы стояли дыбом, а у лысых из ушей.
Полопались лампочки, а раскачавшаяся люстра упала прямо на дежурившего в клубе пожарника, неосмотрительно прибежавшего спросонья с брандспойтом, но без шланга. Пришлось увезти. Нет, не люстру, а пожарника на «скорой», примчавшейся по сигналу тревоги. А говорят «скорая» долго не приезжает. Могут, могут, когда сигнал тревоги подавал бы …Казимир. Пожарники тоже в рекордное время подъехали, всё, что были на ходу. Развернули шланги, рванули было в клуб тушить пожар, но …вышедший Казимир их остановил и попил водички из брандспойта, что-то у него в горле пересохло. Он был единственный, кто не пострадал.
А, чуть не забыл. Районная администрация списала очень крупненькую сумму уворованных государственных средств на стихийное бедствие, пожар.
Клуб отремонтировали, вставили в окна стёкла потолще. Новую люстру, упавшая не подлежала восстановлению, решили не вешать (от греха подальше), а вместо неё по боковым стенам развесили бра.
Ну, естественно, очки Алевтине Сергеевне купили новые за счёт средств клуба, как пострадавшей от стихийного бедствия. И синяки на мягком месте у неё прошли, тут муж помог, намазывая ушибленные места «Волтареном».
Певческим талантам в районной поликлинике врач УХОГОРЛОНОС подлечил полученную внерабочее время глухоту. …И репетиции возобновились. Правда, пришлось поменять дни репетиций под Казимира, когда он мог приходить с очками. А вот жена не пошла ему навстречу и не захотела поменять дни ношения очков. Ещё одни купить? Ещё чего! Мы же не Киркоровы иметь сотню туфель, хотя и поём погромчее.
Казимиру запретили громко петь, только… только в десятую часть его силы голоса, но и то он умудрялся всех перепевать. Тогда Алевтина Сергеевна пошла на хитрость и стала давать ему пропевать только отдельные предложения. Ну, к примеру, в замечательной песне «Вечерний звон», Казимир пел только «Бом, бом..»
И вот концерт на Новый Год. Мы так всем строительным управлением пришли послушать нашего Козам… Казимира Евлампиевича. Народу было битком и районное начальство пришло, уселось на первый ряд.
Открывается занавес. На сцене народный хор ДК, все нарядные, а во втором ряду в середине …возвышается наш Казимир. Так-то он без табуретки всегда стоял, а тут думает, придут мои товарищи, а меня и не заметят и в последний момент перед открытием занавеса, схватил запасную табуретку и встал на неё. Алевтине Сергеевне уже было поздно возражать.
Она покрутилась, ища точку опоры, и взмахнула палочкой. Хор запел, а наш Казимир …молчал. Вот же, гадина, не дала она ему здесь ни одного предложения спеть. Ну, мы, естественно, тогда стали смотрели на Сергеевну, все время двигающуюся в такт музыки. А что делать, если наш талантливый Казимир не поёт? Обидно. И Казимиру обидно, товарищи пришли его послушать, а он молчит. А тут ещё жена мэра буравит взглядом могучего певчего. И решил он во второй песне показать свой талант во всей красе и мощи. А тут и песня «Вечерний звон». Непредсказуемый Казимир набрал побольше воздуха в свою богатырскую грудь, да как …споёт «Бом, бом…». Так и бра не выдержали, полопались на мелкие осколки. Хорошо люстру не повесили. Штукатурка посыпалась, а стекла ничо, выдержали, закалённые были вставлены, правда, вместе с оконными рамами выпали на улицу. Холодный, морозный ветер ворвался в тёпленький зал.
О! это было посильнее «Пожара»! Все подумали, что началась война и в наш клуб, как стратегический объект, попала Американская «Мать всех бомб» и ракеты стран НАТО. Началась паника. Все попадали с кресел и начали под них лезть, дерясь за свободное пространство. Пошёл запах, нехороший запах, первый признак надвигающейся катастрофы. Это мэр первым обделался от впечатления мощи русского таланта. Личная охрана потащили его волоком к запасному выходу, в ужасе озираясь по сторонам, но выполняя свои должностные обязанности. У жены мэра даже парик вздыбился и она была похожа на …словом, на себя она уже похожа не была. Начальник РОВД дрожащим голосом по мобильнику вызывал подмогу из соседнего района. Вспомнил ведь, что у него есть мобильник, вот что значит армейская выучка. Другие-то про телефоны и забыли. Сумевшие выползти на улицу, на мороз, пытались рыть руками норы в сугробах. Ах, какие наивные люди, весной-то снег растает.
В открытый рот мирно храпевшего, древнего прадеда Алевтины Сергеевны, заботливо приволочённого ею через служебный вход посотреть музыку, влетела звуковая волна и, пройдя по всем закоулкам старого организма, вышла наружу, порвав дореволюционные штаны и пробив кресло. Но по пути таки успела выпихнуть серные пробки из ушей, и Акакий Никифорович впервые за последние двадцать лет услышал слово «Бом». Радостно встрепенувшись, дребезжащим голосом проскрипел,
- Повторите! Шо ви таки имели сказать?
Вот живут же люди так долго! Так долго не живут? Кто знает, кто знает. Всё продаётся, даже бессмертие. Деньги только нужны.
Любители хорового пения, понятное дело, рухнули, как и в первый раз при слове «Пожар». Эх, не привыкли они ещё к непредсказуемости Казимира, времени ещё мало прошло. Алевтина Сергеевна вновь упала на свой зад. Ну, надо же! Ведь только-только зажил. Снова мужу работа на ночь, втирать «Волтарен». И очки снова лопнули. Нет, Алевтина Сергеевна, на вас очков не напасёшься. Закалённые бы, что ли, заказали. Но это полбеды. Она оглохла, что-то у неё там лопнуло. Резинка? Какая может быть резинка в ухе? Нет, там что-то другое.
Даа… Дела… И только наша бригада была спокойна. Мы хорошо знали о непредсказуемости нашего мастера. Мастера и строительства, и пения. И были уже натренированы. Да и сидели мы от него далековато. Мы встали и начали помогать людям выбираться из зрительного зала на улицу, прихватывая при этом брошенные вещички, наши трофеи. Нам всё надо, мы не богатые. Отдать обратно пострадавшим? Да вы что! Да разве они после того, что с ними случилось, вспомнят, в чём и с чем пришли? Им хорошо бы для начала вспомнить как их фамилии, где живут и где работают. Мы-то знаем, о чём говорим, прошли через это.
Алевтина Сергеевна оглохла окончательно и ушла работать с хором глухонемых, с сурдопереводом. Красота, никто не кричит, тишина. Кружок хорового пения ДК разогнали по личному указанию мэра. Вот же, паразит, не хочет поднимать культуру в районе. Клуб вновь отремонтировали.
Казимир Евлампиевич напевает теперь только дома, но …шёпотом. Там у него жена со сковородой, не напоёшься, враз по башке. А сама маленького росточка, а вот слушается он её. Верно любит. Да, конечно, любит, а то бы он громче запел.
Эх, нашему бы Казимиру на шоу «Голос». Представляете? Выходит русский великан, талантище, да как запоёт «Дубинушку», так этих, в красных креслах которые, как пушинок бы сдуло и летели бы они вместе с креслами, как… Как фанера над Парижем? Что вы, ей богу, со своей фанерой привязались? Как «Булава» к Америке, это было бы наше новое секретное оружие. …Даа… Зрители в зале, конечно бы, попадали. Но, думаю, Сергей Сергеевич устоял бы, пошатнулся бы, но устоял. Он тоже ко всему привычный, да и рост у него тоже под два метра.
Но нельзя, зритель может покалечиться, он не привычен к сильным голосам, только к «шептунам». Да, жалко зрителей. А так бы наш Казимир показал русскую мощь, подучить его только малость надо. Но, говорят, не формат, нам такие не подходят. Трудно русским в России пробиваться на большую сцену. Ох, трудно!
А тут послушал Димаша Кудайбергена, тоже голос будь здоров, как и у Казимира, и «увяли» для меня все эти «золотые голоса», «короли эстрады», «примадонны», «императрицы» и прочие, сами себя возомнившие песенной элитой.
Всё познаётся в сравнении!
Димаш с Казимиром против шоу-кодлы-мафии. А вы кого выбираете?
Алексей Балуев (26.10.2019г.)