Здесь перейдёшь на эвфемизмы,
губу прикусишь, –
и простят;
и факт рождения с харизмою
листом
капустным
упразднят.
Пути Господни там, за тучами, –
как грядки с клубнями картофеля,
невидимы: они окучены
прямым потомком Мефистофеля.
Уж я-то,
точно,
не безбожник,
и верю:
мир загробный есть;
но там окрашены, возможно,
скамейки все,
чтоб не присесть,
чтоб, обалдев от взгляда грешницы,
прошедшей пересадку святости,
не сгинуть голышом в орешнике,
альков чей устлан пьяной мятою;
чтоб сразу же, –
себя-то знаю, –
не впасть в поспешливый интим,
пока
и хаты нету с краю,
и край – сплошной табачный дым.
Но только мне в дыму том грезится, –
не забывай лишь пепел стряхивать, –
как с кухни…
– Яхонтовый!.. –
грешница, –
чем Бог послал,
идёмте завтракать…