Она открылась перед ним во всём –
Всё рассказала и сыграла телом,
Кружась порой немыслимым волчком,
Или в прыжке, как бабочка, летела.
И ножки дивы были обнажённы,
И с ними ручки в бледности пьянящей,
И все движенья были грациозны
Её фигурки стройной и изящной.
Но он не видел, ибо был слепой –
Напрасно он искал во тьме кого-то,
И он не слышал, ибо был глухой,
И маской лико стыло беззаботно.
Он не пленился страстью, не страдал,
И был презренным за своею гранью,
Про эту диву ничего не знал,
Уйдя в себя – живя и умирая.
Он был мертвец, никак не постижимый,
Но для людей был славным существом,
Звездой блистал, никем неоспоримой,
В стране слепцов, где солнце не при чём.
Он был красив – вот в чём была загвоздка,
Был статен, юн, загадка для неё,
Но для людей – особая уловка,
И в смерть свою манил живой её.
Однако время повернуло вспять:
Полёты плоти и порывы духа,
Пронзая грань, открыли благодать,
И он узнал, что есть на свете мУка.
Что есть любовь, в которой умереть
Возможно всем, немыслимо страдая,
И в той любви возможно улететь,
И в небесах достичь пределов рая.
Он сделал шаг, перешагнув барьер,
И жизнь увидел, и её каноны,
Как чародей, к живым шагнуть посмел,
Бросая вызов, и круша препоны.
И тут же пал и недвижим лежал –
Лежал изящно, соблюдая тонкость,
Её ответ себя не долго ждал:
То был поклон – её девичья кротость.