лимитаризм: естественное и позитивное право
04:56
Публикация номер 5727
если представлять позитивное право как установления воли правящей политической элиты, а естественное право - как фактор идеационного либерализма, то есть, одного из факторов ограничения воли правящей элиты, можно подойти к некоторой равновесной и реалистической концепции права.
понятно, что естественное право не может быть осуществлено помимо воли субъекта права, и так же понятно, что правящая элита не заинтересована в отрицании или чрезмерном ограничении естественного права, в том числе и в отношении собственных представителей, как в принципе, так и в виде чрезмерных ограничений и преференций отдельных лиц.
поэтому практически право само по себе представляет установление норм всеобщего порядка и норм их регламентного ограничения, так что противоречие между позитивным и естественным правом, скорее, идеологическое, нежели практическое, пусть здесь сталкиваются воли и интересы социальных слоёв, прежде всего - элиты и остальных.
нынешнее состояние общества, декларирующего себя в качестве исключительно либерального и делающего это основанием осуществления как внутренней, так и внешней политики, предлагая идеалы в качестве практических норм, являющихся критерием оценки иных политических режимов, вводя откровенно волюнтаристские принципы вроде "дружественности", как, например, для сша режим саудовской аравии и других государств.
понятно, что лежащее в основе этого право силы приводит к противодействию иных режимов, как реально обоснованному, так и столь же волюнтаристскому, тем самым создавая ситуацию неавторитетности, сомнительности самого права.
конечно, в международном праве, как и во внутригражданском, существуют некие константивные нормы и общепринятые институты их поддерживания, например, ООН и другие организации и договоры, но в целом приоритет международного права есть некая идеализированная декларация, когда придерживание почти всегда осуществляется в случае совпадения интересов некоего государства с этими нормами.
отсутствие таких деклараций было бы крайне вредно, при всей декоративности, международное право создаёт условия для смягчения проявления интересов сильных государств и учёта интересов слабых для создания положения не приводящего к конфликтам, наносящим ущерб и самим сильным государствам, то есть - представляя опосредованный интерес сильных, - примерно так же, как внутреннее право использует принципы естественного права для опосредственного поддерживания исключительных интересов правящей элиты.
если внутренее право конституционально и законодательно предусматривает формы учёта интереса масс, то есть слабых общественных слоёв, пусть реально - это система подачи знаков элите, в слабой форме направленная на ослабление напряженности, - то в международных отношениях учёт интересов слабых настолько деклративен, что чаще сильные в манипулировании декларациями способны к действиям реально наносящим им же самим ущерб.
надо понять, что в этом проявляется полное отстутствие аналога естественного права в международном, учёт интересов слабых не опирается на существенное понимание и признание их статусного права, пусть существуют зачатки такого, например, в принципе неприкосновенности границ, чему противоречит очевидная система несовпадения границ, установленных исторически, стало быть - применением силы в часто необоснованных притязаниях сильных государств, - с территориальным распространением этнических групп населения, не просто влияющим на реальные интересы сильных, но имеющие нечто подобное естественному праву для этносов и территориальных сообществ.
если естественное право личности основано на достаточно очевидном статусе индивида, то территориальные единицы общества крайне расплывчаты, причём, как ни определённы этносы, не только их территориальная смешанность, но нередко и условность этнической самостоятельности делают крайне затруднительным понимание возможности представления некоего этнического права.
надо сказать и то, что сам процесс этнической эволюции историчен, то есть зарегулирован процессами политических влияний настолько, что само внесение попыток освободить межгосударственное право от временнЫх фактров и политических составляющих заведомо сомнителен, стало быть, трудно отделим от динамических представлений, которые ставят во главу угла не вечные фактры, как будто обеспечивающие самое естественное право, а именно понятие изменений баланса сил на международном поле.
построить же некий конституционализм для принципиально изменчивого пространства - дело крайне сложное, возможно, осуществимое как раз посредством утверждения принципов пременчивости, и здесь становится категорически актуальным принцип лимитаризма, ставящие идеалы на место специфических регулятивов, но не исключительных инструментов, когда они превращаются в скрывание волюнтаризма, воли элит.
те государства, элиты которых окажутся способными к реальному самоограничению лимитаризма, окажутся в ближайшей перспективе - или даже немедленно - более эффективными, чем традиционно либеральные режимы, поскольку смогут в условиях стандартной демагогии пренебречь представлениями идеалов как реалий, найти пути более ощутимого учёта интересов масс без колебаний между реальными возможносями масс влиять на политику и общественную жизнь и всевозможными манипуляциями, чреватыми крайней нестабильностью.
современному человеку важнее реальная стабильность и гарантированные системы обеспечения его прав, чем приятные иллюзии, иногда обеспеченные существенным получением части плодов его труда и участия в общественной жизни, чаще же лишь лишающих его львиной доли им производимого и осуществляемого - в пользу элиты.
именно лимитаризм способен стать после всё большей иллюзорности либерализма системой сплава реального права.
27 октября 2019 года примерно 06:07
***
© Copyright: Август Май, 2019
Свидетельство о публикации №119102701169