Она случилась кружевом манжет,
неясным контуром за ширмой спальных комнат,
чей полумрак давно уже не помнит
пустых имён своих последних жертв.
Она вошла в распахнутый апрель
незваной гостьей, тенью неподсудной…
Где тихий звон фаянсовой посуды
играл свою неспешную мигрень
на струнах арфы.
Отблески свечи
в фиалковых глазах её горели…
Растаяв поцелуем у ключиц,
звездою над отрогами апреля,
он просто перестал существовать…
Дневному сну обещанная в жёны,
она всегда являлась обнажённой
и пела о зелёных рукавах…
Цветной портрет…
чернеет сажей фон.
Этюд знакомой песни напевая,
она сама взошла на эшафот,
под знамя обезглавленного мая,
где расцвела. Осыпавшись затем,
чтоб алым лепестком бургундской розы,
оплакивать потерянных детей.
С попутным ветром льются эти слёзы
в земную твердь.
Так пусть её хранят
его любовь! Легенды! Мрачный Тауэр!
Но он уже давно не держит траур…
Далёк от кораблей его маяк…
Далёк от кораблей его маяк,
как далека от чопорных метафор,
его тоска. За тайной дверцей шкафа –
пустая ниша полки для белья.
Когда приходит ночь, его кровать –
ладья под парусом в порочных водах Темзы,
где скорбный колокол гремит...
и льётся песней,
баллада о зелёных рукавах.