загружает сознание летнюю карту,
чтоб в холодной квартире спать стало теплей.
снова тёмная ночь, снова брат жмется к брату,
оба ждут, пока станет немного светлей.
василиск плачет жутко под ливнем на крыше,
в мозг под звуки органа вселяется страх.
а в квартире другой письма девочка пишет
заболевшей подруге, дрожащей в слезах.
я был крохой, когда мне давали таблетки
для активности мозга и крепких костей.
я их пил, пока кто-то съедал те объедки,
что оставила мама для грязных свиней.
в тот момент, когда мир начал вдруг разрушаться,
кто-то твёрдо хотел разделиться с семьей.
я, напротив, старался за маму держаться,
чтобы в детстве не слиться с линялой землёй.
я подрос и, к несчастью, пришлось мне влюбиться,
чтоб отвергнутым быть, как и все пареньки.
но, поверьте, я не попытался убиться,
я удачливо прожил свои те деньки.
но по мне заскучали тревоги из детства,
и повсюду мелькали веревки петлей.
я лишь в книгах спасался от этого бедства,
вновь гонимый, уставший, напуганный ей.
чем болеет душа - неподвластно леченью,
я метался, был нищим и был королём,
всё живое теперь поддавалось сомненью,
с диссонацией мы по утрам кофе пьём.