Не давая другим соскучиться,
мы с тобой состарились, милая.
Ничего у нас не получится:
либо ты не так, либо — мимо я.
Так давай, дружок, успокоимся
и на этот мотив настроимся.
Вместе нам, говоря по совести,
не ложиться с тобою вскорости.
Ты была золотою рыбкою,
но желания не исполнились.
Вспоминай же теперь с улыбкою,
как дружили и как мы ссорились.
Я был тоже герой несказочный:
с тела кожу сдирая заживо,
рыбий жир добывал я смазочный
для уключин и к ним прилаживал
над волной с кружевами белыми
два весла — и руками смелыми
потрошил тебя ночью-полночью,
и ни с чьей-нибудь — с твоей помощью!
Хорошо было нам ли, плохо ли, —
но судьбой, а не нами вышито
было счастье, что мы прохлопали,
прое... Милая, в общем, вышло так.
Нашу жизнь вспоминая, нечего
обижаться. Так пусть нам чудится:
тебе — рыцарь твой, острый меч его;
мне — что тоже уже не сбудется.
Нам пришла пора успокоиться.
Нам с тобой, говоря по совести,
никогда уже не поссориться
из-за позы, ни из-за скорости.
Эта песня — не крик отчаянья
или горечи опрометчивой,
а свидетельство одичания
в дряхлом теле души доверчивой.
Хоть и стало теперь по-взрослому
тело душу беречь, прилежнее,
но лица выраженью постному
не вернешь губ движенье прежнее.
Не грусти, обрывая тонкую
нитку прочную, что держала нас
вместе столько лет, слыша звонкую
эту песенку, и не плачь сейчас.
Подойди к окну за решёткою,
где видна возня голубиная,
и зубов или ног чечёткою
отстучи мне «прощай», любимая.
10 сентября 1997
Александр Попов, 1997, 2019