Покидали летчики-истребители Севастополь,
Тихо в транспортной тихоходной машине,
Немного осталось их, поднявшихся с Херсонеса,
Большинство осталось в рыжей от крови земле.
Оставили летчики и свои самолеты,
Искалеченные, избитые в воздушных боях,
Рваные раны, пробоины в крыльях и фюзеляже,
Вряд ли будет возможен на месте ремонт.
В самолете тихо, ни слова не скажет никто,
Слишком много значил для них Севастополь,
Смотрели они назад, в иллюминаторы,
Уже подернулся дымкой Херсонесский мыс
И не видно там уже ничего,
Лишь багровое пламя над оставленным городом
И сжимались сердца от боли у них,
Ведь Севастополь был для них частью души
И говорили они про себя: «Прости, Севастополь!
Простите те, кто остался в его земле.
Да, мы вышли живыми из этого ада,
Но не завидуйте нам, оставившим город,
Нам, пережившим эти часы и минуты позора».
С хода идет самолет на посадку,
Открывается дверь, на землю они спускаются,
А вокруг стоит непривычная тишина.
Не рассекают небо трассы пуль и снарядов,
Не слышно рева моторов и грохота бомб,
Не становится на дыбы от взрывов земля
И застыли они, пораженные тишиной,
Позабыли они, что это такое,
А потом повернулись туда, откуда летели
И поклялся каждый из них сам себе:
«Мы вернемся! Мы вернемся назад, Севастополь!»