Повод – погулять и мне в Прощёное...
Чучело горящее узреть.
Тянутся сельчане, в холки щёлкая,
Кони чтоб домчались на заре
В город, где бродяжно-разодетые:
Слева – шаловливый круг цыган,
Справа – на лошадках деды с детками,
Пеший ход славян и мусульман.
Улица дрожала, ножкой топала,
Тополь синий в инее стоял.
Здесь, где Цесаревич жил у тополя,
Винной тары острый стекловал.
Улицей к театру шум, а издали —
Визги на Ишимском берегу,
Бубен развесёлый боем изданным
Парня в такт протаскивал в снегу,
И, в черед, чтоб вызволить подарок
От макушки гладкого столба
Вниз – за пару огранённых чарок,
А потом, живицу снять со лба.
Изморозь-пощёчина назойлива,
Руки потирала на ветру.
Нос порозовел у деток Зоевых,
Смешанные семьи шли к шатру –
«Белую» отведать, для порядка.
Здесь – кулачный бой был тех времён...
Эх! Вписал бы Жюль Жанен в тетрадку –
Барышень…, каких бы видел он!..
В казахстанской северной губернии
В раж входили, как в опарный дух...
Ели-пили, охали... А верно ли?
Грех – чревоугодье, бражник – ух!.
И вкусив блинов по-над Торговой
(Пролетарьев улица была),
Где «Ревком» брал деда оговором...
Всё ж остались добрые дела...
В праздник – фотографии и столик,
Телеящик "скверный" да верстак...
Проводы зимы чего-то ж стоят,
Раз изжить веками их никак…