- Одинокая моя звездочка, полна любви, ярко светишься. Отчего же молчаливо стоишь у окна? Смотришь вдаль, залетевшая моя странница. Бьётся сердце, твоё нежно звеня. Даже вижу, как твоя душа крылья расправляет, словно взлететь ты скорее желаешь. О чём думаешь моя милая? - Неожиданно произнёс эти слова Филипп, а ведь в мыслях были другие, когда входил в комнату. А они куда-то улетели, "странно, - подумал Филипп, - а ведь о чём-то спросить её хотел". Но увидел её в оцепенении, смотрящей в небо, подумал. «Скучает моя милая, всё же скучает по дому». – Милая, о чём задумалась? – Спросил её Филипп. Мила оглянулась, улыбнулась, протянула к нему руки, Филипп обнял её и продолжил. - Твое сердце звенит, и я ощущаю это, а звенит оно нежно, нежно, словно малиновый звон. Да, точно, твоё сердце звенит малиново, этот звон ощущал ещё там в твоём мире, милая. Я не знаю, что это такое, не понимал тогда, но я его ощущал, а сейчас вдруг осознал, это же, малиновый звон. А, как это я догадался? Тоже ещё не знаю. Милая, так о чём задумалась?
- Да так. Красивый закат за окном, вспомнился похожий закат, там дома. Знаешь вроде и не о чём, и как-то сразу обо всём. Из моего окна, всегда виден был закат. И как там дома? Как там мамочка? Она у меня такая красивая и всегда радостная, всегда с песней. - Филипп затих, боясь спросить, что вспомнила Мила, стоял и слушал, её – не перебивая. – Они с папой пели очень красиво. И ещё танцевали, я очень любила смотреть, как танцуют они. Их танцы всегда такие захватывающие. Ты бы видел Филипп, их танцы..
- Я видел тебя, любимая, а ты танцуешь божественно, а значит и твои родители так танцуют. - улыбнулся Филипп.
- Что ты, Филипп, мне не сравнится с мамочкой. Она богиня в танце. У нас огромный дом и там нас много жило, пока ещё не всех вспомнила. Мелькают лица. А это все мои родные они, или просто знакомые? Не знаю, не помню, у нас всегда было многолюдно. Наши родственники или знакомые. Или все вместе. Сейчас вот пришла картинка, мама танцует с кем-то, но не с папой, потому что папа сидит в кресле и смеется. А мама тоже радостная, кто танцует с ней – не разберу.
- Мила осторожней не стоит напрягаться, ещё вспомнишь, всё придет в свой черед. – Обнимая её, сказал, Филипп. – А опиши мне своего папу, если ты ясно видишь.
- Русые волосы, чуть темнее, или освещение такое, улыбка красивая. - Мила засмеялась. - Зубы сверкают, белые, белые, он хохочет, ааа, он голову запрокинул. Так глаза, глаза синие, синие. Ой, Филипп, как у нашего Филиппка, такие же. - Удивлённо и радостно произнесла Мила. - И он смеётся, а звездочки в них искрятся. Надо же! Совсем, как у нашего Филиппочка. - Мила растерянно посмотрела на Филиппа. - Такое возможно?
- Да милая, возможно, я же в первый раз, когда увидел Филиппка, не знал, что он твой и мой сын. Гуляли они с Аксинией, уходя от них, вспомнил этого хранителя. Ещё подумал, какое отношение имеют они к сыну моего деда. Как природа создаёт схожих людей, думал тогда, да ещё с разных миров. И молодой юноша с ним был, твоих лет, тоже такие глаза, значит, точно он твой отец и с ним был твой брат. Что ещё видишь?
- Ничего Филипп. – Разочарованно ответила Мила. – Всё закрылось.
- Не волнуйся, ещё будет время, это, быть может, что бы ты не перетруждала себя, свой мозг и конечно сердечко своё. Лаборатория у нас уже готова, начнём работать с тобою. А возможно Грег или Георгий, и, есть вероятность с ними и Арсений появится, если повезёт, то мы быстро всё восстановим. И уже у меня мысли совсем другие на счёт андроида. Мы создадим машину времени, много уже записал чего сегодня.
- Я видела, ты писал, и подумала, ты работаешь над чем-то. Да?
- Да, так не ожидано в мыслях переворот создался, сегодня как ни когда. Но на сегодня всё в сторону, мы сейчас вдвоем и побудем вдвоём. – Обнимая Милу, сказал Филипп. – А давай, и мы потанцуем. Сейчас включим музыку и потанцуем. Филипп подошёл к радиоле, такой древней, наверное, как и сам дом. Так, что бы нам поставить? – Перебирая старые пластинки. Мила тоже подошла, и, увидев много пластинок старинных и не очень старинных, перебирая, она увидела старинный вальс.
- О, у вас есть вальс Росси, поставь, я помню его, и, не дожидаясь музыки и завальсировала, и вдруг остановилась и замерла, смотрела куда-то на стену, или ещё куда-то вглубь, в пространство.
- Что с тобой Мила? Ты чего-то испугалась? Почему ты бледна? – встревожился Филипп.
- Нет, нет, я не испугалась, но продолжала смотреть вглубь стены.
- Что случилось? – Мила подняла руку и через несколько секунд ответила.
- Яросвет.
- Что Яросвет? – Боясь спугнуть, видение Милы, тихо спросил Филипп.
- С мамой танцевал Яросвет. Это он её кружил, а потом поднял над собой и прижал к себе, целовал, а папа смеялся и говорит, «не увлекайся Яросвет».
- Это сейчас происходит? Или тебе картинка из прошлого пришла?
- Не знаю Филипп, любимый, не знаю. Там молодые, и когда я была там, тоже все были молодыми. А, как это? Я не знаю.
- Успокойся милая, успокойся, без эмоций, возможно эмоции и помогут дальше вспоминать тебе. Но давай осторожнее.
- Да, Филипп, это не надо торопить.
- Так, а, что же мы стоим? Потанцуем? Включая проигрыватель, сказал Филипп. Сколько себя помню, этот производитель музыки у нас был всегда, засмеялся он, и поклонился Миле, произнёс. – Милая леди, вас можно пригласить на танец? У вас этот танец свободен? – Шутливо спросил.
- С удовольствием Филипп. - Мила засмеялась счастливым смехом, подавая ему руку. Все танцы танцую только с тобой, мой любимый. И Филипп закружил в вальсе её, а Мила произнесла. - Я так счастлива, Филипп, очень счастлива с тобой. Конечно, мне бы хотелось встречаться и с моей семьёй. Но я верю, мы скоро встретимся. – Откинув голову, смотрела куда-то вверх, словно сквозь потолок увидела небо, произнесла в такт музыки. – Кружатся звёзды в небесах, кружится дубрава, густою листвой шелестя. Капли росы ложатся туманом, все это миф, но не считай это обманом. Гроздья рябины алеют меж волн листопада, – Мила наморщив лоб, помолчала и продолжила. – А нас прельщает дубрава грибами, вниз по дорожке к тихой реке, бегу в лучах солнечного света. Вспоминаю жаркое знойное лето, а осень идёт в карнавальном наряде, взгляд свой томный отводит в печали. Кружатся листья, в осеннем вальсе, танцует солнце со мной, горизонт освещая. Ах, мой галантный поклонник закружил меня в вальсе Дога.
- Мила, ты стихотворец? - Улыбнулся Филипп.
- Ах, Филипп, не знаю, чьи это стихи, не знаю, но мне кажется, здесь разных поэтов. Наверное, я как всегда всё в одно перемешала. Словно винегрет получился. - Засмеялась она.
- Замечательно милая, замечательно. А ещё что вспомнишь?
- Не знаю, сейчас попробую. И подумав немного, продолжила. – В твои глаза загляну, милый друг, нежные зори, белые ночи, мы закружимся в вальсе с тобою. В ветре странствий кружимся по кругу, вывели меня из круга, твои сильные руки. Взгляд твой восторженный, пламя моё подхватил, песню сердце поёт для души. Кружится в вальсе наша любовь, влево шаг, и вправо шаг, поворот. А может, мы прямо пойдём и вперёд? Жизнь наша ткётся из яви и снов, нежно вплетается малиновый звон, сердцем всё это ощути, милый мой. Рядом с тобой я полна любовью.
Филипп засмеялся, прижав Милу к себе и приподняв её от пола, закружил.
- Прекрасно, прекрасно, слышу и чувствую твой малиновый звон. Серьёзно, Мила, я действительно слышу или так чувствую в твоём сердечке малиновый звон. Может это игра звуков природы, или игра моих воображений, но этот звук исходит от тебя, милая.
- Не знаю Филипп. - Засмущалась Мила. – Помнишь, мы с тобой в ресторане танцевали? Я тогда почувствовала, что мы родственные, и тебя я знала всегда. Только с амнезией всё забыла.
- Да, тогда счастье наше было коротким, но сейчас нас никто не разлучит. – Прижимая её к себе, сказал Филипп. – Я хранил твой образ все эти три года разлуки, и он ни на секунду не исчезал. А знаешь, уже здесь дома, мне приснился сон, что ты, как то сверху, по лестнице спускаешься вприпрыжку по каждой ступенечке. И что-то говоришь или напеваешь, уже не помню, только помню ещё протянутые твои руки ко мне. И это произошло на самом деле, в доме деда. Мила моя Мила.
В это время дверь открылась, и показались Филиппок и Карена.
- Мама, мама я хочу к тебе. – Кричал, влетая в комнату Филиппок. – Папа! Филипп подхватил ребёнка на руки, в дверях стояла Карена, и смущённо произнесла,
- Извините дети, мы помешали вам? Но наше солнышко таким капризным стал и просился к вам.
- Нет, мама, всё хорошо, и очень рад сыну. Как он нам может помешать? Не волнуйся.
Карена улыбнулась счастливой улыбкой, она с возвращением Филиппа, да ещё с его возвратом счастья, и с появлением его семьи, с таким солнечным внуком – помолодела. Вернулась её стать королевы, но уже доброй и любящей всё на свете, а внука больше всего на свете.
- Раз вы не заняты, идёмте вечерять, как наш дед говорит. И дед пришёл в гости. Стол уже накрыт.
Таисия-Лиция.
Продолжение следует....