На дороге без края свечою горела душа,
Между светом и тьмой принимая оскалы недоли…
Человек, человечище, шел ты по краю ножа,
И сермяжную правду высеивал зернами в поле…
Против правил пахал борозду, принимая стократ
И блудливые ночи, и серую хлябь бездорожья...
Не тебя ль предадут, как других предавал твой собрат,
Преступив ту черту, что зовется продажною ложью…
Проложив между строк смертоносный кровавый зигзаг,
Смерч повальных репрессий давно уподобился скотству,
А согбенная Родина молча глядела в глаза,
Прижимая к груди злую долю тоски и сиротства…
Не тебе ль довелось, быть юродивым в стае волков,
Сплюнув горечь во рту, чтоб бессмертие вычертить словом,
Разглядев золотник среди старых осенних дворов,
Укрываясь от стужи рубахой убого-холщовой…
Прислонившись плечом к косяку в стылой давности лет,
Облетающий сад и поныне скребётся кистями
В стекла старого дома, где грезится твой силуэт,
И задутой свечи неостывшее теплится пламя…