Его лицо скрывает балаклава,
Ведь нет у правосудия лица,
И хладнокровен он по праву,
И вешает и рубит без конца.
Он популярнее Иисуса,
И зрителя имеет своего,
В его глазах ни капли грусти,
Он знает-не свершится без него...
И, как-то, ранним зимним утром,
От чувства от дурного поплохел,
Как снег светился перломутром,
И как по новому хрустел...
Вели изменника на плаху-
Юнца четырнадцати лет,
Издалека признал походку и рубаху,
Поближе- сын, сомнений нет...
И он конечно не виновен,
Но власть, как будто саранча,
Все выжрать до последней капли крови,
Повинен он, что отпрыск палача.
И как у классика-"а судьи кто?"
Кто с радостью штампует приговоры?
Примерив на себя не то пальто,
На плаху всех бросает без разбора.
Персты лишь на минуту задрожали,
И сердце дергалось как будто бы не в нем,
А те, кто всё устроил - ждали,
Глаза их пОлнились огнём.
И взмах секиры, смоченой слезами,
Наточеной сутра как никогда,
В миг поровнялся с небесами,
И сына отче обезглавил без труда.