Штрихи времени
Некто первый "сделал" Землю шаром,
вокруг Солнца лихо раскрутив.
строгость представлений обветшалых
до священной ярости смутив.
И... сгорел!
И что же?
А не так ли,
в наши дни, не чувствуя вины,
мы коварно поджигаем паклю
под ногами странной новизны?
***
РОССИИ
Что - Вавилон в сравнении с тобою,
славящийся башнею своей? -
Лишь кольчугу снимешь после боя,-
Новый враг таится у дверей
В скважины замочные и окна
высмотреть старается секрет,
почему ты до сих пор не здохла,
почему испуга в тебе нет?
Невдомёк европскому пигмею,
битому тобой несчётно раз,
что мы каждый раз ещё сильнее
после покушения на нас.
,
Вот, опять, собрав повсюду тучи,
торопясь, сгущают над тобой..
Внуков дедов сгинувших не учат
ни слова разумные, ни бой.
***
РУСЬ, склонись над водоёмом каждым
и вглядись в измученный свой лик, -
видишь, как терзается от жажды
больше хапнуть новый «большевик»?
Ты ещё не вся в его кармане -
есть ещё ничейный кислород.
и, в ещё свободном, океане, -
неприватизированный лёд.
А, если захочешь, то увидишь,
как изводят выкресты народ.
***
Без вождя, как без дождя, -
худо с урожаем.
Что вожди не учудят,
мы не возражаем.
Всё нам впору, в самый раз,
рады всякой нови,
а когда обжулят нас -
только хмурим брови
да обещанного ждём, -
год ли, век, не важно.
Важно то, что за вождём
следуем отважно.
А куда он заведёт -
времечко покажет,
когда честно подведёт
счёт тем, кто поляжет.
, ***
В МИРЕ ЖИВОТНЫХ
Неразговорчива овца,
пока сыта и шуба греет.
Но как она в отаре блеет,
не видя пару дней сенца! -
Она и мёртвого разбудит,
безостановочно крича...
А разговорчивые люди, -
лишь люто смотрят и... молчат.
Я слышал, что в каких-то странах
Пекутся власти о баранах.
,***
"А судьи - кто?" - вопрос был задан.
В нём я увидел тень де Сада
и четко слышу, как эпоха
скулит в объятиях Мазоха
Родившись жертвой мрачных буден,
познавший в жизни кое-что,
я, как и предок мой, подсуден
и быть наказанным готов.
А как - иначе? Всюду люди,
в своём невежестве святом,
бесцеремонно ближних судят.
И очень часто - ни за что.
Верховный Суд над всеми - Время.
Жаль, что медлительно Оно,
и не даёт нам встречи с теми,
кто был судим давным-давно.
Кто Им от скверны лжи очищен.
А лживых судей имена
хранит в архивном пепелище,
самой себя стыдясь, страна.
Есть пепел Времени. Он вечен,
он сохранит на много лет
смысл и поступки человечьи,
каких в животном мире нет.
***
, ВНУКУ
Чтоб жизнь текла бесхлопотно и слаженно,
чтоб не просить прощения у дня,
старайся быть не битым и не глаженным,
только себя в несчастиях виня.
И не пытайся отвратить затмение
сознания сошедшего с ума;
и блажь свою не путай со стремлением
добром заполнить чьи-то закрома.
Не всё добро добром же возвращается.
Это у зла обычай есть такой.
Не редко беды от того случаются,
что их рождают щедрою рукой.
Но и не жадничай над горем убиенным.
Бывает, что достаточно двух слов,
чтоб явный образ огненной геенны
от взора страстотерпца отнесло.
Помни всегда: в "заслуженной» награде
таится часто чувство должника,
и, псевдодолга призрачного ради,
ты можешь стать слугою варнака.
***
,
Не всё у нас идёт, как надо.
Не всё, что надо, говорят.
Подчас "невинная" тирада
для непонятливого, - яд.
За дозой дозу принимая
тирад слащавое питьё,
иной сомненью подвергает
мышленье здравое своё.
Своё! Которому и надо
без колебания внимать.
Но яркопёстрая тирада
сулит намного больше дать,
чем то, что есть, но - затрапезно. -
«Не век же лаптем щи хлебать!»
А тут обещано железно
всё, что тирада может дать.
И вот уже отброшен лапоть
и остаётся только ждать...
Но кто чего успел нахапать
у слов, которых не поймать?
Придёт прозрение, конечно, -
Не сразу и не торопясь,
к порвавшему, весьма беспечно,
свою с реалиями связь.
***
Как грибы, вырастают Храмы
Всех религий, какие есть,
Предвещая такие драмы,
О каких и не мыслим днесь.
Вырастают, деля по верам,
всех, кому "вразумляют" бред;
Всех конфессий миссионеры
Тычут в души «святой» завет,
Потрясаючи "Вечной Книгою",
Иноверцу за что-то мстя…-
переделать бы нам религию,
да чтоб Богом было дитя.
Век за веком всё те же страсти:
Кукловоды «святых» верхов
Продираются к грешной власти,
Чтобы больше нажить грехов.
Бесподобный российский агнец,
Потерявший уже семь шкур,
До сих пор не понял, чем пахнет
Из заоблачных синекур.
***
Нас породив и наделив тревогой,
Желаньем, ревностью да леностью ума,
Родители, природа ли сама
Препоручают нас заботам Бога:
«Даст Бог, диплом сыночек защитит»,
«Даст Бог, на этот раз не попадётся»,
«Даст Бог, живым из лагеря вернётся»,
«Господь поможет», «Бог тебя простит»,
«Господь подаст»… - И всё в таком же роде.
Не день,
Не год,
А целые века!
И Бог даёт, забрав большевика,
Чубайсов, Лифшицев да пакостных мавродий.
Зачем роптать?
Просили? – Он и дал.
Не то просили?
Тут я не уверен, -
Подите вспять по собственным следам
К недавним дням, где дух Руси утерян…
***
В толпе шагать – большое благо, -
В ней не прибавишь сдури шага,
Когда вожжа – тебе под хвост,
Толпа ведь, – тот же самый ГОСТ.
Ты не сбивайся только с шага
И будь готов всегда к тому,
Что все обещанные блага
Тебе сегодня ни к чему.
Их обретёшь потом, когда-то.
Ко дням обещанным дойдя
Беззубым, лысым и горбатым. –
в один четверг после дождя.
Блажен, кто верит лиходеям,
Любуясь красочной идеей,
Не ведая, что та взросла
Для Буриданова осла.
***
И ныне, и присно, и futurum
люди, кто мы такие
по сравнению с теми,
кто врезается в землю
словно в масляный ком,
кто примчался к нам в гости
сквозь пространство и время
и теперь наблюдает
за нами тайком?
как же жалко мы выглядим:
слабые, смертные,
тирании боясь
и свободы боясь;
перед созданной бомбой своей безответные,
мы теряем стремительно с будущим связь.
как же жизнь создала нас
с мозгами порочными?
неужели других не нашлось под рукой?
ненасытные, жадные, вздорные, склочные –
как дано обрести нам
зловещий покой?
в одночасье иль в долгих
страданьях мучительных?
в милосердном огне
иль в свирепой воде? –
нас коробит уже
от речей поучительных,
а они не спасли никого и нигде.
ближних жизни лишая,
что готовим себе мы?
пьедесталы?
подстилку на глину могил?
ведь из каждой могилы
прорастают проблемы,
и их больше, чем тех,
кого век загубил.
а в прошедших веках
мало ль пролито крови?
что она полила?
что на ней возросло?
оглядишься вокруг –
ничегошеньки, кроме
беззастенчиво лживых,
обкатанных слов.
генералов мы холим,
агрономов неволим;
трактористу даём –
только б он не сбежал.
не пшеничным, а ратным
гордимся мы полем,
а игрушкой для сына
наган да кинжал…
войны… войны…
забыть бы поля куликовы
да «поляну накрыть»
в пол-земли шириной
и забыть о фуражках
под цвет васильковый,
что недавно глумились
над целой страной.
может быть и простят
неразумных пришельцы,
обнаружив сознанья
нормальный росток,
и слегка приоткроют
сокрытую дверцу
без привычной всем ржавчины
«запад – восток».
и другие поляны
накроет планета:
в четверть Африки
или Бразилии в пол…
и не станут юлить
языками поэты,
а премьеры и шейхи
сыграют в футбол.
только вряд ли… --
наследие неодолимо, -
все забыли о том,
что земля неделима.
но сегодня скала
средь пустынного моря –
это символ уже
нашей боли и горя.
но ведь люди есть люди
и беснуется правда
там, где людям привиты
понятия прайда.
тупик очевиден,
но кто его видит? –
пришелец, конечно,
который не виден.
который,
чтоб нашу планету спасти,
способен с неё нас
метлою смести,
гумусом новым её оснастить,
проветрить
и новых приматов взрастить.
сомкнётся ещё один жизни виток
и будет поставлена жирная точка.
и впишется первая робкая строчка
в чистый ещё мирозданья листок.
века проползут и в разведочной шахте
в новом Загайново или Кумахте
горняк извлечёт из породы вещицу
и будет на эту вещицу дивиться.
потом отдадут ту находку учённым,
успевшим привыкнуть к вещам золочёным.
те даже обнюхают странную штуку,
надевши перчатку на нежную руку.
пройдёт ещё много неспешных веков.
к той «штуке» в музее тропа проторится
и люди всё будут дивиться, дивиться,
любуясь забытой винтовки курком.
***
МЫ – РУССКИЕ ЛЮДИ
Как же мы счастливы, русские люди,
Тем, что у нас есть могучие груди,
Которые храбро навстречу врагу
Мы выставляем через «не могу».
«Через не могу» и «Любой ценой»
Шагаем в кровавых веках со страной
И тащим, злодейку-судьбу матеря,
Бардак государственный и лагеря.
И этим гордимся, напыживши груди, -
Ведь мы же – не кто-то, а русские люди!
В нас много особинок, кол им в ребро.
А главная в том, что творим мы добро
Всем без разбора, кто рядом захнычет
И, чуть оклемавшись, нас дурнями кличет,
И даже – врагами.
Что может быть краше
Для злыдней,
чем эта особинка наша?…
***
«MANE, TEKEL, FARES»-
«Взвешено, сосчитано, отмерено» -
Огненные слова, появившиеся на стене
Во время оргии вавилонского царя
Валтасара, предвещая гибель Вавилона.)
Всё взвешено, сосчитано, отмерено –
От нефтяных запасов и до мерина,
Который по заросшему просёлку
Плетётся к позабытому посёлку.
Всё взвешено, сосчитано, отмерено,
Порядочному дяденьке доверено.
Но извернулся дяденька ужом
И… взвешенное всё – за рубежом!
Ему СЕБЯ доверила страна!
С ним был уже в приятелях сам Арес!...
Не попадись он, вспыхнула б стена
Словами огненными: «MANE, TEKEL, FARES».
И что?
А ничего!
У нас есть тормоза.
Спустят на них и будет шито-крыто.
Победу празднуя, огнём сверкнут глаза
Госдемворов, Фемиды и бандитов.
***
Когда мой жеребец сорвался с коновязи
И я за ним пробегал день по грязи,
Чтобы на место водворить,
За что же небо мне благодарить?
Но я, уставший, подойдя к порогу,
Освобождаю ноги от оков
И говорю привычно: Слава Богу,
Взирая на останки башмаков.
А Господу ещё подумать надо,
За что ему словесная награда.
***
О, каста Стальских, Кумачей, Джамбулов,
с потомством вас! - Ваш корень не засох, -
Полузабытым ветром вновь подуло,
тончайшей лести вынесло песок.
Ох, не собрался б только он в барханы,
колхозно голосующие "За",
пыля безостановочно в глаза
заждавшимся халявной (с перцем) манны.
***
Монолог агронома почившего совхоза
Вот они, уставшие, больные -
бывшие свинарки, пастухи, -
покупают косточки свиные
искупая прежние грехи.
Горестно смотреть на утомлённых.
Но не солнцем. Солнце для других:
сединой ещё не убеленных,
собственников "тачек" дорогих.
У счастливцев ладно получилось, -
пощадили волны перемен.
Даже их младенцы научились
не коверкать слово "бизнесмен".
Юноши поймали носом ветер,
на соображалку налегли,
заявили папам, мол, не дети
и - бегом подальше от земли.
Кто-то лихо выбился в министры,
кто-то стройкой стал руководить,
а Егор вернулся в дом юристом.
Только стало некого судить.
Вор успел пробиться в депутаты,
бизнесменом стал авантюрист,
Ванька-хулиган погиб солдатом.
И вздохнул от благости юрист.
Все во всём и от всего свободны,
все с правами частного лица,
делай всё, что душеньке угодно!
Вот и ловят "лохов" на живца.
И Егор от благости добреет:
"лох" подаст, и жулик отстегнёт.
За свободу жизни не жалеют,
хоть она иной раз и не мёд.
Наш Егор не пашет и не сеет,
не готовит на зиму сенцо.
Он законно может и умеет
уводить от кары подлецов.
Или подводить. Тут нет секретов,
что - кому. Судья ли, адвокат,
видят, по известным всем приметам,
кому в рай дорога, кому в ад.
Ведь не зря статьи законов "дышлом"
окрестили наши праотцы.
Вот и сердюковщина неслышно
прячет в них позорные концы.
Пацану, что стибрил у торговки,
по нужде, горячий пирожок,
справедливый суд без оговорки,
с пылу, с жару, присобачил срок.
Да и то, чего бы стал он медлить,
скромной частной собственности страж,
меж рублём и совестью посредник
и гроза пятирублёвых краж...
А Егор наш, не смотря, что зелен,
в знании лазеек мелковат,
взялся защищать в суде Емелю,
заявив себя, как адвокат.
Иск простой, - не оплатил ответчик
заготовку и доставку дров.
Вот отрывок скорбной щучьей речи,
чтоб вердикт был честен и суров:
"Я все дни трудилась что есть силы:
и колола, и переносила,
как по струнке, в штабель всё сложила
и, к несчастью, повредила жилы".
В конце речи, улыбнувшись мило,
от больницы справку приложила.
Справку секретарша огласила:
"Грыжа, геморрой, упадок силы
по причине тяжкого труда".
Эта новость мигом подкосила
вечные сомнения суда.
А Егор наш был предельно чёток:
"Несерьёзно основанье спора, -
нет работы сделаной учёта!
Так же, я не вижу договра.
Все слова истицы Щуки лживы!
Что до справки, то известно мне,
что она, погнавшись за наживой,
два часа металась на блесне.
А ответчик сам в лесу трудился.
И сама работала пила.
Лес на сани сам собой грузился.
сани сами мчались вдоль села.
Есть свидетель, - господин Бывалый.
Это на его стальном крючке
Щука то ныряла, то всплывала,
чтоб не успокоиться в сачке.
И удачно сорвалась. Вот вкратце,
то, что стало темой для суда.
Никаких плутовке компенсаций
ложного морального вреда!"
И - ура! Емеля бросил шапку
ветхую в судейский потолок
и, схватив защитника в охапку,
с радостью куда-то уволок.
Что там было дальше - неизвестно.
Может, даже выпить довелось.
Ну, так что? Законно и уместно, -
первое сраженье удалось!
Щука же, из скудости извечной,
никого себе не наняла,
и, хоть иск её был безупречным,
из суда дурёхой уплыла.
Так вот "первый блин" не вышел комом.
Если кто кирпич в меня метнёт,
знает пусть: теперь юрист знакомый
за моей оградою живёт.
Он теперь у нас "Егор Ефимыч".
Лёгок на ногу, весьма красноречив.
Сколотил себе нехилый имидж
и местечко в банке получил.
Он, весьма успешно, отбивает
жалобы всех щук и пескарей,
и усталость от трудов смывает
в волнах экзотических морей.
Не свинарь он, и пахать не может,
но сегодня он в такой чести,
что охота дать ему по роже, -
за измену, Господи, прости.
***
ШТРИХИ ВРЕМЕНИ
День с веком не сверяется, -
он просто повторяется:
плачем утренним младенца,
чаем обжигающим,
завереньем управленца
многообещающим;
мощным взрывом,
общим горем,
болтовнёй властителей;
беззакония раздольем
правоохранителей.
День с веком не сверяется.
он просто повторяется.
Дню плевать что век другой
подсобрал нулей. -
Виснет радуга дугой
над бедой полей.
Чудо- арка, - это вход
в мир естественных хлопот,
в мир питающих корней,
вредных корневищ,
в мир сменяющихся дней,
радующих жизнь.
День с веком не сверяется,
да вот теперь пришлось, -
ненужное внедряется,
будто в горло кость:
На работе спор и дома,
в шоке матери, отцы, -
в школе учат как кондомы
надевать на огурцы!
Оборзевшая Лолита,
выполняя спецзаказ,
изобилье целлюлита
выставляет напоказ.
,
День веку удивляется, -
утратив тет-а-тет,
спешно разгоняется
генералитет.
Где-то кто-то бесится,
воли пережрав.
Не успел повеситься -
довершит минздрав.
Люди кочевые
объявились вновь, -
девки "плечевые"
продают любовь.
Ваучеры, диллеры,
сауны да киллеры,
Ловкие мавроди -
всё в одном народе.
Лишь почившие в разборках,
спят смиренно на пригорках.
Разобравшись с Ильчём,
поостыли люди.
Доживает Горбачёв
мерзкий век иудин
Кто-то Сталина порой,
нет-нет, да помянет, -
на кнуте держался строй,
подпирая пряник.
Стало всё наоборот, -
полегчало дряни,
далеко не в каждый рот
попадает пряник.
В вековой истории
пишутся мемории.
Чутко держит новый строй
ушки на макушке,
разбросав по всей Руси
Банки-закидушки.
Не срослись мечты и - хлоп! -
Ты уже в ловушке.
Новый строй своё берёт,
ярок, злачен, страшен, -
ходко движется вперёд,
надвое окрашен.
Бизнес в тёмной стороне
скромненько тучнеет.
А на светлой стороне
стынет и беднеет.
Стала Русь, как мир вокруг,
не к добру слоистой.
Потучнел чиновник вдруг -
что-то в нём не чисто...
,
Сбрось, Фемида, с глаз кушак,
зашоривший очи, -
Ты увидишь как грешат
в мире полномочий.
Возврати и "зуб за зуб"
и "око за око"
и не прячь воровский зуд
за давностью срока.
Так ли уж нужно УДО, -
задний ход закона? -
Оглашённое судом
свято, как икона.
О, святая жрица Права,
ты, как грешный мир, стара.
Ты одна на зло управа,
но тебя лечить пора.
Образ жизни твой порочен,
а порой и странен:
Вор в законе, - твой платочек
в нагрудном кармане.
Виден всем - тебе не стыдно:
Вор при всём народе,
посчитав тебя фригидной,
ходит на свободе!
И коррупция-старушка
кружева не вяжет. -
что ей вор шепнёт на ушко,
то тебе прикажет.
И исполнишь ты покорно
злой совет злодея,
о доходном зле бесспорном
всей душой радея.
День с веком не сверяется, -
порою удивляется
и с катящей валом новью
как-то управляется.
Тут и мы, - его начинка,
смысл его и суть его,
напиваемся горчинкой,
исходящей от всего,
что не прошено, не звано,
властным шагом входит к тем,
кто, рассевшись по диванам,
изнывает в духоте.
В доме газ. На плитке гречка
допревает с кетчупом;
пёс свернулся под крылечком,
кошке делать нечего.
День пройдёт - настанет вечер;
завтра рис заменит гречку;
Рис заменит манка;
манку - запеканка...
Без эмоций оборвётся
лист календаря;
дрёмой розовой нальётся
за окном заря.
Наплевать, что где-то рвётся
к алчной власти халифат, -
завтра, чтоб пожрать, проснётся
населенье "крайних хат".
День покорно всех приветит,
всем, чем сможет, наградит,
и, как прежде, не заметит,
чем мещанский дух чадит...
***
Что-то тебе не понравилось сразу,
или закралась, хоть капля! сомнения, -
не подключай вычисляющий разум, -
он наведёт тебя на предпочтения.
Выгода будет в первом ряду.
Клюнешь - и, вскоре, очнёшься в аду.
***
Новая сказка об Иване Царевиче
и предпринимателе Горыныче
Иван Царевич вам - не кто-то, -
оставьте мерзкую хулу!
Три дня ходил он по болоту, -
искал судьбу свою - стрелу
и ту, в которую стрела
попасть нечаянно могла.
Ходил, гадал, кем злая участь
беднягу может наградить...
Но век не мог же он ходить,
в догадках самых жутких мучась.
И на четвёртый день ушёл
счастливый тем, что не нашёл.
Тем временем его приятель,
известный всем предприниматель,
точнее - фермер, некто Змей,
втечение всех этих дней,
следил за ним из-за коряги.
Мне, если честно, жаль бедняги:
Болото, - это комары,
смрад испарений от жары;
воды полно, а не напиться
и невозможно отлучиться.
А ну, как шалая удача
Ивану где-то подмигнёт
и тот судьбу свою найдёт,
едва от радости не плача?
И Змей терпел.
Терпел и ждал.
И награждён был за терпенье:
запел от радости, когда
услышал лягушачье пенье.
Теперь царевне от него
уже никак не отвертеться, -
Иван ушёл. А кто другой
к болоту может припереться?
Теперь он, Змей, законный муж
владелицы болота!
А это вам не пара луж, -
болото, - это что-то!
Как ублажить даже врагов,
есть множество историй.
И вскоре видели его
в кадастровой конторе.
Наш Змей держал по ветру нос,
силён был в этикете:
Главной Кикиморе поднёс
презент в большом пакете.
И вот уже в его руках
на Гербовой бумаге
цветут просторные луга,
звенит ручей в овраге.
Шумит-гудит сосновый бор
и чешет брюхо тучам...
Вскоре напишут договор,
скрепив солидной купчей.
Никто не видел той земли, -
печать затмила очи.
И Змею потекли рубли.
Причём, большие очень.
А вот Царевич маху дал.
Придя с болота, исхудал.
Одно его мутило, -
терпенья не хватило.
И временами видит сон
как по болоту ходит он
и нет нигде, хотя бы,
сорокалетней жабы...
***
Вечно молодая Русь
Нашей земле постареть не показано, -
Так уж сложилась судьба.-
Вечно с новинами разными связана,
как с госпожою раба.
Запад перхотный всегда удивляется,
Даже завидует ей, -
Век ли пройдёт – и она обновляется,
Кровью умывшись своей.
Как и в века, нами полузабытые,
Терпит залётную гнусь
Вновь обновлённая,
В даль устремлённая
непостижимая Русь.
***
Не знаю, право, в каком году,
Вдали от жмеринок, полтав и винниц,
Родится последний в моём роду
Украинец.
Никто не знает. И я не берусь,
Хоть ставь на майдане у стенки…
Давно нас вроднила Великая Русь
И разбрелись Якубенки.
Но будто судим я господним судом, -
В акценте живуч украинец, -
И обливается сердце стыдом
За мерзкий майданский зверинец.
***
Эх, ворОны-вОроны,
Вам зима – не мать.
Но родную сторону
Жаль вам покидать.
Всё переживаете
Вместе с ней, родной.
Здесь и умираете
В непогодь и зной.
В небе незаладится –
Тут же клином свет. –
Никакой в нас разницы,
хоть и сходства нет.
***
- «Дуракам закон не писан» -
Изрекаем мы подчас.
А дурак бывает лисом
И легко дурачит нас.
Может статься, на себя я
Гнев закона навлеку:
Приз, который всем по нраву,
по неписанному праву,
Достаётся дураку.
Я не сыт небесной манной,
Век, мне данный, не изжит,
А тут вывод очень странный
На поверхности лежит.
Вот и думаю-гадаю:
Стоит?
Нет? –
Пока не знаю.
Но мне нравится вопрос:
«С дурака какой же спрос?»
***
РЕФОРМА
Правил таёжной страной Геркулес.
Была в ней большая контора «Главлес»,
Умевшая лесом своим дорожить,
Да вот, Геркулес приказал долго жить.
Поминки ещё не закончились, вдруг,
В «Главлесе» возникла контора «Главбук».
За нею: «Главдуб», «Главсосна» и «Главпень» --
Конторы рождались по-нескольку в день.
Писались отчёты за кипою кипа.
Чтоб их узаконить, возникла «Главлипа».
Процесс завершился.
Все Главки у места.
И все благодарны Начальнику Треста.
Но время идёт.
Чтоб убрать всюду тень,
Расширили втрое контору «Главпень».
*
Виктору Балдоржиеву,
другу и единомышленнику с восхищением его стойкостью и целеустремлённостью.
Нет, не брезжущий свет,
А аспиднокромешная темень
Увлекает куда-то,
Неподвижность проклявших, бродяг,
И поныне стоящих
Одиноко над многими теми,
Кто крикливо несёт
Вслед за ними обветренный стяг.
И, бывало, пройдёт
Не одно поколение смертных,
И густое быльё
Скроет меченный сукровью путь.
НО ВЕЛИКИЙ ПОРЫВ,
КРУТО ВЗЯВШЕГО В СТОРОНУ, ВЕТРА
Грим засохший сметёт
И, веками густевшую, муть.
И откроется шлях, по которому ринутся толпы.
И любые преграды, что когда-то мешали, сметут.
Будет им всё равно: что ты выстрадал, как, да и кто ты…
Будет главное:
Люди
Находят твой след и ИДУТ!
***
,Как задумал старый дед
заменить полати -
сидел думал-думал-думал, -
сил уже не хватит.
Посоветовал сосед
обратиться к зятю.
Думал-думал и подумал:
"Пенсии не хватит".
И решил тогда старик
съездить к младшим братьям.
Сидел думал-думал-думал -
"Трёх пенсий не хватит".
С жизнью скудной старику
трудно примириться.
Думал-думал и подумал:
"Впору удавиться".
Но ведь дочка, хороня,
сразу разорится!
Сидел думал-думал-думал
и не стал давиться.
Эти думы без конца
дедушку достали.
Думал-думал-думал-думал,
думал-думал-думал-думал,
думал-думал и придумал:
"ПОЖИВУ ДО СТА ЛЕТ!"
***
ЖИТЕЙСКАЯ ПРОБЛЕМА
Ох, девчаты, чё скажу я, -
не поверите вы мне:
Ведь узнала я буржуя
в телевизорном кине.
Мы встречались за околком,
где теперь пеньки да гарь.
Я – доярка-комсомолка,
он - партейный секретарь.
Как он клялся и божился -
с дулей девичьим слезам…
А потом куда-то смылся.
Будто бес его слизал.
Ох, девчаты, как мне горько
вспоминать те сладки дни,-
Получается, мой Борька
с буржуином нас роднит.
Как мне быть теперь, не знаю.
Подсказали бы хоть вы, -
Ведь у Борьки кровь родная
для меня и для Москвы!
Чё же я скажу сыночку? -
Ведь до ужаса боюсь...-
Проклинала я ту ночку,
а теперь почти горжусь.
***
ВЕЧНОСТЬ У РЕЧКИ БЕЛОЙ
Речка, лихо извиваясь,
словно бы дурачится.
Здесь любовь, луны стесняясь,
под кустами прячется.
Соловьи, дождавшись ночи,
лихо соревнуются.
Кто-то громко, - нет уж мочи, -
под кустом целуется.
На поверхности излуки
звёзды в волнах мечутся, -
это рыбки, слыша звуки,
возбуждённо плещутся.
Прошмыгнула тенью серой
поперёк реки сова...-
Сомневаюсь я, что первый
написал эти слова.
***
,
Нет нужды догонять,
если враг убежал, -
он уже угрожать вам не может.
Ну, а если вам ствол
кто-то к горлу прижал, -
тут уже вам никто не поможет.
Тут уж нужно, не медля,
решать самому:
умирать или нет, - дело вкуса.
Можно ведь принести
неприятность врагу,
если только не праздновать труса.
Кто-то на Сахалин
вас упорно зовёт.
Мол, богатая ныне путина.
Кто с мозгами в ладу,
тот, конечно, поймёт,
как не стать знаменитым кретином.
Кто-то вам стопроцентный доход обещал,
что для прибыли очень неплохо.
Но ведь он вам при этом и не запрещал
становиться законченным лохом.
Кто-то встречу назначил вам в тёмном углу.
Предложенью не следуйте тупо.
Ведь не трудно понять, если только не глуп:
Можно стать неопознанным трупом.
Если эти советы вам жизнь сберегли
и вы ринулись тут же жениться,
знайте: много женатых ответ не нашли:
утопиться или удавиться?
Сей вопрос вам придётся решать самому,
если в счастье семейном зашился.
Лично я, например, до сих пор не пойму,
почему ни на что не решился?
***
ДЕВЯТЫЙ ВАЛ
Не важно, как ты создавал
В своей душе «Девятый вал», -
Прекрасно то, что он теперь
Всегда с тобой.
Не надо думать и гадать
И с нетерпеньем ожидать,
Когда прихлынет очистительный
Прибой
Наш МЧС «Девятый вал», -
Это не шторм, не скорый шквал,
Но начеку всегда,
Как утренний рассвет.
Придёт беда – в душе аврал,
А под рукой «Девятый вал».
Команду дал, прибой лизнул
И горя нет.
***
«Здесь ничто никогда не изменится…»
Мне жаль ребят, что рвут рубахи
В Кремле, где скифский дух Руси,
Дурманом власти искусив,
Уже припас им всем по плахе.
Назначил час и крестный путь,
И бесполезный миг прозренья…
И дай Господь, чтоб кто-нибудь
Им как-то вымолил прощенье.
Глухой ипатьевский подвал
В Кремле на выезде и въезде,
И кто бы ни возликовал,
Не избежать ему возмездья.
Великий грех большевиков
Нам до скончанья не простится
И неизбежно будет литься
Холопья кровь временщиков.
Всегда так будет на Руси…
Спаси, Праматерь, их… Спаси!..
***
Есть цель
и – Цель.
В одну нещадно бьют,
Другую,
всем рискуя,
достигают, -
Кому-то жизнь прекрасную дают,
На чью-то жизнь нещадно посягают.
Земля людей…
А что в ней для людей?
Всё против них вершится век от века:
Родим сначала призраки идей,
Потом.
сквозь них,
стреляем в человека…
***
ДЕТСТВО
Накатан гиблой наледью уклон,
Где, матерясь, свирепствует возница.
Мать на колени падает, а он
Вокруг её, страдающей, резвится.
Сейчас ему, глупышке, невдомёк,
Что жеребёнка жребий неотвратен,
но первый день неволи так далёк,
а нынешний – и светел, и приятен.
Волнистый хвост по ветру распустив,
Презрев возницы бич и скверну слова,
Он мчит кругами по тому пути,
Где ждут хомут, оглобли и подковы…
***
Исчез, все тайны источив,
Туман кумирен.
И все мы – следствия причин
В причинном мире.
И каждый катит свой вагон,
Другим не веря,
Вложив в него себя всего,
По крайней мере.
Кто легче катит, кто кряхтит,
Но катят, катят…
Никто не встанет на пути,
Не крикнет:
- Хватит!
И потому кати, не стой
Благоговейно,
будь у тебя вагон простой
Или купейный.
Кати горбом, кати плечом –
Вжимайся крепче, -
Ведь не доказано ещё,
Чей будет легче.
И сколько пройдено пути,
Никто не скажет,
Пока тупая боль в груди
Тебя не свяжет.
И ты пройдёшь сквозь боль и стон,
Шприцы да грелки…
Но как далёк он, твой вагон,
От главной стрелки?
***
СЕЛО
Помнится, геранью, а не шторками
Прикрывалось таинство окна.
И не нарушалася вечёрками
Стойкая ночная тишина.
Уплывали песни за околицу,
Звёзды щедро проливали свет,
И не очень торопились в горницу
Ни влюблённый юноша, ни дед.
Сообщались души с мирозданием,
с волшебством загадочных зарниц,
И почти забытые предания
Я из уст ловил – не из страниц.
Навевало то полынной горечью,
То примятым где-то чабрецом…
И у неба, сазу после полночи,
Розовело тёплое лицо…
Нынче неба нет – одни светильники.
Смог зарницей непреодолим.
Накупили люди холодильников
И примёрзли незаметно к ним.
Всяческих оград чересполосица…
Тишина, безлюдье… В тишине
Очумело недоросли носятся
На трескучем импортном коне….
,
+++
Очень мудро быть смирненьким –
Петь восходы зари…
В тихой гавани лирики
Развелись пескари.
Наделённые мудростью
Самой крайней из хат,
Замирают от грубости
Пулемётов, гранат…
А вода в тихой заводи
Неподвижна, светла.
Тень готовит им загодя
На восходе ветла.
Мелочь липнет к поверхности
Неподвижной воды…
Не замеченным в дерзости
Будет много еды.
***
ОФИЦИАЛЬНОЕ ОБРАЩЕНИЕ К ГЛАВЕ
ПАРНАССКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ
Господин Глава администрации,
Разрешите мне Вас обвинить
В плановой – до Стикса – сегрегации
Тех, кому положено творить.
Вы, на взгляд мой, страшное чудовище.
Вы – гибрид «Мартынов+Дантес».
Посмотрите, сколько ныне в гноище
Пребывает нежных поэтесс!!!
Я о них, о худеньких лиричках,
Говорю сейчас лишь потому,
Что нескромно говорить о личном
В дни, когда в Отчизне анемичной
Силуэт грудной и ягодичный
Предпочтён граненому уму.
Статус Ваш неприкасаем, знаем мы.
Вас, увы, нельзя переизбрать.
Стало быть, под Вашим скорбным знаменем
Суждено поэтам вымирать.
Вы, похоже, очень уж зависимы
От числа злодейских похорон, -
Под скандёж ликующий: «Брависсимо!»
Вашу лапу «золотит» Харон.
Встреча же с налоговой полицией
Может стать для Вас большой бедой.
И тогда придётся объясниться Вам.
Почему Пегас такой худой?.
***
«Поэт в России – больше, чем поэт» -
Он: сторож, дворник, грузчик, плотник…
Нигде, пожалуй, больше в мире нет
Такого, чтоб вагон грузил заботник.
Я видел «чудное мгновенье»:
Стоял на станции вагон.
В него поэт таскал поленья
За старым завучем вдогон.
Неужто Русь изнемогает
И счёт ведёт остатку дней,
Если в носилки запрягают
Поэтов и учителей?
1992г.
,
МУЗЕ
Моей иконой ты была всегда.
А я погряз в грехах – ты это знаешь.
Когда моя срывается звезда,
На место ты беглянку возвращаешь.
Не знаю, чем тебя я отдарю
В столь непростой и суетной юдоли,
Но ежечасно искренне молю:
Храни господь тебя при всякой доле,
***
. А.А.С-й
Надеждой робкой вдохновлённый,
Гордыню ржавую губя,
Рабом коленопреклонённым
Я вдруг почувствовал себя,
Когда, прильнувши к ноутбуку,
По «клаве» пальцами скользя,
Искал на ней такую букву,
Которой «Вон!» сказать нельзя.
Увы! Хоть их по две на кнопку,
Они эмоций лишены…
Пусть этот стих отыщет тропку
В обитель чуткой тишины,
Где рифма, с образом в обнимку,
Лукаво вьются над челом
Глубокомысленной блондинки,
С утра застрявшей за столом.
Пусть он, когда Она вернётся
Из безграничных эмпирей,
Будто случайно попадётся
На ясны очи у дверей, -
У неприступного порога.
И, может быть, тогда Она,
Смиренностью удивлена,
Оттает сердцем хоть немного…
***
Наталия, Наталия,
Сейчас бы Вам в Анталию,
А Вы тут зябко ёжитесь в снегу…
Но, ежели продолжится знакомство наше далее,
То я Вам в этом деле помогу.
Найду на карте Турцию, Венецию и Грецию,
Найду на карте Африку, и даже Геленджик! –
Все те места, где водятся наливочки и специи,
И даже те, где водится скучающий мужик.
Без мужика, как водится, романы не заводятся.
А без интрижки маленькой, – какой это курорт?
Клянусь, что в этом мнении все поголовно сходятся,
Кому, после Анталии, показан был аборт.
Но это, - так, присловьице, и вряд ли к Вам относится.
Тут общая тенденция туризма за бугор.
У нас же здесь – конкретика: снегами всё заносится.
Какая уж загранка тут, - не выйдешь и во двор.
Пока зима беснуется, я все дела обстряпаю:
Успею номер люксовый с джакузи застолбить;
На пляже место лучшее на двадцать дней захапаю,
А Вам пустяк останется, - путёвочку купить.
***
КРЕСТЬЯНСКОЕ ДЕДСТВО
« Опять я в деревне. Хожу на охоту . . Пишу свои вирши, Живётся легко»
.
Крестьянские дети. Н.Некрасов
Всю жизнь я в деревне.
Легко и охотно
Пишу свои вирши,
Живу, как живу.
Вчера, утомлённый вечерней зевотой,
Увидел я кратенький сон наяву.
Как будто в открытые двери сарая,
В котором когда-то корову держал,
Хвастливо роскошною гривой играя,
Весёлый крылатый жеребчик вбежал.
Я замер. Смотрю на него, не мигая,
Он это заметил и громко заржал:
- Привет, старина! Ты ещё не загнулся?
И правильно делаешь. Жизнь, - это дар!
Бесплатный, замечу. Чего ты надулся?
Держи, как и прежде умел ты, удар.
Ты вот что скажи: куда делось хозяйство?
Здесь, помню, стояла корова твоя.
Здесь хрюкали свиньи, здесь куры водились…
Скажи, куда делось? Ведь нет ничего!»
- Ну, как «куда делось»? Убавилось силы.
Сам уже сено не в силах косить.
К тому же, с покоса уйти попросили, -
Кому-то приспичило землю купить.
«Понятно… Поня-я-ятно…
А как же с едою?»
- С харчами? В порядке. Харчей – завались.
Любых супермаркетов «племя младое»
Настроило столько – не слопать за жизнь.
«А как с одежёнкой?»
- И тут всё в ажуре.
Китайцы нашили нам столько вещей,
Что нам не страшны ни январские бури,
Ни слякоть весны, если сам не Кощей.
В смысле, не жмёшься над каждым рублишком
С вечным вопросом «Купить-не купить?».
У пенсии нет, как известно, излишков,
А это вопросы:
«Пить Или не пить?»,
«Курить – не курить?»,
«Ехать – не ехать?»,
«Стричься – не стричься?»,
«Звонить – не звонить?»…
«А в целом-то как?» - Встрепенулся крылатый.
- В целом жить можно, и даже вполне.
Но сознавать как-то мне неприятно
Давление факта: - «Все счастья – в цене»,
цены растут и влияют на счастья:
На счастья родиться, креститься, учиться,
На счастье занятье найти по душе,
Чтобы единожды не очутиться
Там, где все счастья раздали уже.
«А сам-то ты счастлив?»
- Вопрос на засыпку.
В целом я счастлив и честно скажу:
Хоть и не дали мне первую скрипку,
В общем ансамбле я честно служу.
«Рад за тебя, всех друзей растерявший».
- Их время лихое с собой унесло,
А я, как на острове диком застрявший,
Смыслы ищу у значения слов.
«Находишь?»
- Не часто. Хотелось бы чаще.
Тут Маяковский, мой тёзка, был прав, -
На радия граммчик глазища таращишь,
О тонны руды все мозги ободрав.
«Ну ладно, служи. На меня не надейся.
Я часто капризный, как тысяча дам.
А ты напрягись, в реку времени влейся, -
Время однажды воздаст по трудам».
И упорхнул, дверь захлопнув копытом.
От грохота сон улетучился мой.
И мне показалось, что, хлопнув калиткой,
Впустил он в усадьбу 2008-й.
***
Как пустыню ни выряди,
Где верблюд в два горба,
Подозрительно выглядит
С калачами изба.
.
***
Не ропщу я и не восторгаюсь,
Одам грешной власти вопреки,
Но мне больно видеть как, ругаясь,
Из аптек выходят старики.
***
Смешная работа
Ходить по земле постоянно пешком,
Даже когда не охота,
И, непременно, - с большим рюкзаком, -
Такая смешная работа.
Камни от скал отбивать молотком,
Видя в них тайное что-то,
А после срываться со скал кувырком, -
Такая смешная работа.
Степью безводной плестись целый день,
След орошая свой потом,
И, не жалея, топтать свою тень, -
Такая смешная работа.
Кровью делиться в тайге с комарьём,
Прощупывать топи болота
И добираться до тверди живьём, -
Такая смешная работа.
Сезон завершится, а дома аврал, -
Проблема у кошечки с кормом! -
Для домоседа, – привычный кошмар,
А для геолога, - норма.
Я без работы «смешной» не могу:
Душно, ни естся, ни спится.
А если усну, то, на зависть врагу,
Шурф с самородками снится.
***
Ах, какая погода!
Это ж чудо-погода
Для полезных затей
Трудового народа…
Для простого народа
И такая погода!
Так ведь может вконец
Разориться природа!
А потом будет что?
А потом будет как?
Ну, а если планету
Окутает мрак? -
Это ж бедствие,
Это – к чертям все курорты!
И закроются сразу
все аэропорты!
Похоже, настала такая пора
И придётся урезать народу погоду:
День в неделю или сразу два дня в полгода.
В Думе эта реформа пройдёт на ура
Ибо этот проект не содержит вражды.
У простого народа не вижу нужды
По курортам мотаться.
Им надо трудиться,
Чтобы в провал нищеты не скатиться.
И покорится закону Природа,
Как-то бы в Лондон такую погоду
Перевести, да вот, банков таких
Не учредили ещё знатоки.
Что ж, подождём,
Поживём под дождём,
Хоть и лукав альбионский туман,
Нас не пугает и этот обман.
А дома в России такая погода!
И для кого?
Для простого народа…
Ему-то такая погода к чему бы?
Вредно народу раскатывать губы.
В первую очередь вредно для нас, -
Новых калифов.
Не дай Бог – на час…
***
О героизме говорят
Так, будто «Отче наш» читают,
Кроме Героев, все подряд,
Будто об этом что-то знают.
Герои же всегда молчат,
Зная, какая сила в слове,
Запёкшемся в сердцах, когда
Их поднимала в бой беда.
***
,
СТАРАЯ ПЕСНЯ
В Арктике лёд двухметровый визжит
Атомом разледоколен:
Мир перед мощью российской дрожит,
А русский народ не доволен.
Хнычут деревни, ворчат города, -
Давят наценок проценты.
Можно подумать, что это – беда,
И люди орут президенту:
«От олигархов житья уже нет!
Примите какие-то меры!»
А президент им: «Таких у нас нет, -
Обычные миллиардеры.
И жалоб от них, никогда никаких.
Чего вы, друзья, всполошились?
Они от грабительских дел далеки, -
Вот, на коньки мне сложились.
Теперь я ночами играю в хоккей,
На зависть иным горлодёрам.
и думаю, как бы не крикнуть «О кей!»
Моим, чтоб им сдохнуть, партнёрам.
Для недовольства причин у вас нет.
Расстаньтесь с дурацкой привычкой
О лучшем мечтать.
Скоро опять
Попотчую той же лапшичкой»
***
+ + +
Время нашей жизни –
От старта до финиша.
Чем дальше одно,
Тем ближе другое.
Ни то, ни другое,
Живя, ты не видишь, а
Чуешь приближение
Времени изгоя:
Где-то вдруг откажут,
Где-то «не услышат»,
Где-то «не заметят»,
Что ты тоже «здесь»,
И ты лишним станешь
Со своей поклажей
Опыта и знаний,
Как в растворе – взвесь.
Так и отфильтруешься
В вечной суетливости,
На виду оставив
Старый вещмешок.
Кто нибудь когда-то,
С миною брезгливости,
Вытряхнет мешок твой
И получит… шок!
А потом, опомнившись,
Выберет полезное
Миру неизвестное
И себе в карман.
С год проходит к булочной
И, как чёрт шкатулочный,
Выдаст исторический роман!
***
Говорят, что уходят
От нас старики
И всё меньше становится близких.
Я же вижу другое, -
То маяки
Превращаются вдруг в обелиски.
Показали нам путь,
Научили всему
И шагнули с дороги в сторонку:
«Выбирайте дела,
Что кому по уму,
И вперёд!
За мечтою вдогонку».
***
Когда вас поедом едят, -
Не чувствуйте себя побитым.
Тут фокус в том, что вы – не яд,
А речи ваши ядовиты.
Резонно, что от ваших слов
Тошнит хранителей «основ».
И тут им бич суровый в помощь,
Который сплёл Виссарионыч.
С тех пор и тянутся к бичу
Все те, кому он по-плечу.
***
У вас, когда нибудь, дети были, -
Эти шустрые сорванцы?
Вот кто может подрезать крылья,
Если буйствуют в нас самцы.
Не достичь при них равновесия,
Чтоб и там хорошо, и тут.
Ещё б многие куролесили,
Да ведь дома детишки ждут.
Обовьют, ткнутся в щёку носом,
Детским запахом обдадут
И кобельих кровей запросы,
Повизжав слегка, отпадут.
Ну, а если вам «посчастливилось»
Стать папашей на два двора,
Значит, сердцу вы не противились
И себя приструнить пора.
Чтоб не знал никто безотцовщины,
Что горчайшее из обид.
Плод такой любви недорощенной
В глубине души – инвалид.
Если даже простят вас к старости
Те, кто вас никогда не знал,
В душах их не родиться жалости, -
Алименты для них, - казна.
Это ведомость безупречная,
Как жировка на свет и газ, -
Равнодушная, бессердечная –
Просто копия лично вас.
***
***
Перегнули власти палку,
Об успехах говоря, -
Самый жаркий месяц Август
Холоднее Сентября.
Люди власть свою бракуют,
А она своё поёт,
Вот Земля то и психует, -
Недовольство выдаёт.
Больно видеть ей, обильной,
Как растут вокруг кресты;
Жуткий бой автомобильный
И обилье нищеты.
Больно ей, что люди злятся,
Насыщаются враждой,
Видя, как течёт богатство
От пришибленных нуждой.
Вот и топит, вот и палит.
Ищет власть, кого бы снять…
Тополя не ветер валит.
Кто бы это смог понять?
***
+ + +
Не придёт для спасенья подмога,
Да и толку от внешних подмог,
Как и от равнодушного бога,
если где-то он есть,
этот бог.
Если б был, сопоставил бы факты, -
Плюсы-минусы прожитых лет.
Их никто не считал. Ну, а так то,
Как узнать, есть ли в жизни твой след?
Стоишь ли хоть какой-то подмоги?
Кто был счастлив в соседстве с тобой
И достаточно ли был ты строгим
Со своей вертихвосткой-судьбой?
Не достаточно! Плыл по течению,
Как и те, кто был рядом с тобой,
Спотыкаясь о пни огорчения.
Вместе с целой огромной страной.
Да, бывали порою просветы.
В них виднелись надежды ростки,
Но менялись какие-то ветры,
Расставляя свои тупики.
Шаг вперёд – два назад и – сначала!
Шаг назад – два вперёд и – вперёд! –
Колебания эти качали
И качают ещё мой народ.
Мы качаемся многие годы,
Мня, что наша держава Колосс…
От такого качанья народу
Втрое больший от нормы износ.
И какой же резон удивляться
Мне тому, что тревожу врачей,
И тому, что не может дождаться
Моей смерти скупой казначей…
***
ЖЕНЩИНЕ
В те дни, когда ко мне приходишь ты,
Седая, но на зависть молодая,
Я прячусь за спиною суеты,
Законного вопроса ожидая.
Но ты заводишь речь о пустяках,
Далёких от моей душевной муки,
И стыдно мне держать в своих руках
Не часто мной целованные руки.
Когда б не ты, я мог бы утонуть
В пучине дней хмельных безликосерых.
Никто б меня не стал из них тянуть,
Достойного суровой «высшей меры».
А ты щадишь, хоть мне пощады нет
От самой лютой над собою казни.
Ты каждый раз приходишь, словно свет
В мою темницу, и приносишь праздник.
В те дни, когда ко мне приходишь ты,
Седая, но на зависть молодая,
Все признаки прижившейся тщеты
На это время дом мой покидают…
***
,
,
,
_
,
;