Ушёл я в сумерках в леса, подумать над собою одиноко.
Закат в оранжевых лучах, повинуясь тьме, сгорал во гне.
Я шёл тропою, узкой нитью, видущую сквозь чащу, к роще сосен, мокушки чьи, уже шептались с тёмной ночью.
Лес по обычаю своему, тьму притягивал быстрей, скорей укутаться желал он ею.
Луна всё ярче становилась, своими нежными лучами, тьму ласкать стремилась.
До тропы моей, сходил слегка заметный луч, освещая мне, одни лишь путь.
Пути того я следовал охотно, всё глубже, во тьму живую, то лес шумел на затухающем ветру.
И вот потух, ветер дня былого, тьма полностью окутала, всё то, что живо было днём, остался я один с собою.
Признаться решил себе, что в жизни грешил не раз, винил себя, стал размышлять.
Как искуплять, вену былых годов, что пролетели в миг и вот я здесь.
С начала был гордлив, заносчив, затем в добавок лживым стал.
Ступив во тьму одной ногою, почувствовав её тепло и простоту, вторую ногу передвинул, полностью отдавшись ей.
Её прихоть верх взяла, командовать мною начала, в обмен на плоды плотских утех, и звон золотых монет.
Грабижами я не брезгал, слабых унижал, кулаком своим небрежным.
Жил я так многие года, упиваясь дарами тьмы слихвою.
Мы были не разлучны, с моею тёмной стороною, шли по жизни одинокою семьёю.
Шли года, незменно я катилься в глубь греха, тёмной, жизненной тропой, вела меня судьба.
Вдруг, в жизнь мою света луч проник, она, какой никогда не видели мои глаза.
В тот миг, мой судьбоносный, ярким светом вспыхнуло внутри.
В тот миг, свет - словно мечь, рассёк мою подругу тьму.
Она, новая графа, излучая яркий свет, без приглашения в жизнь мою вошла.
Так невинна и хрупка, так белоснежна и мила, обратила на меня, своё безценное вниманье.
Лик её, буд то неба отраженье, что на рассвете, улыбкой встречает новый день.
Моё лицо лишь излучало, жизни пораженья, лицо чьё не достойно, света яркого её.
Встретив новую судьбу, моя душа возвыла в горестной печали.
Как я мог, приблизить к ней, мою печаль и тьму, мою судьбу разбойника, злодея.
Я долго горевал, не в мочь, сблизиться мне с ней.
Решил порвать я в клочья, прошлое своё, расторгнув узы с тьмой.
Дойдя до елей, остановившись, взглянул на небо, бледный лунный свет, борясь с мокушками деревьев, туманом проникал он в лес.
За туманом лунным, растилалась тьма небесной пеленою.
Словно отражение той, что во мне таилась, с позволенья моего.
Внезапно, тишина округу поглатила, всё замерло и даже я застыл, на своём плече почувствовав, кисть руки.
Ужас пронзил насквось сознание и душу, ведь один я шёл, пришёл в уединение, никто не следовал за мною.
В ужасе момента, обернулся, готовый дать отпор, засаде столь внезапной.
Передомной, стоял хиляк, ростом выше на голову меня, темноволосый, с маленьким носом, столь же меленькими глазами, смотрел он на меня.
Прядь волос со лба, густою чулкой закрывала левый глаз, длинное пальто сливалось с тёмным лесом во едино, перстнем золотым с чёрным камнем, украшена рука.
-Кто ты, что надо ? Спросил у незнакомца я. -Зачем преследовал меня ? Спрашивал, не дожидаясь я ответа.
В улыбке хитрой и знакомой, он отвечал довольно, монотонно. -Как же ты не узнал меня ? Я с тобою практически с рождения.
Узнай, вспомни ты меня, мы с тобою не разлучны, хоть и не видел никогда воплощенья моего перед собою. Лишь в зеркале, улыбку хитрую мою.
-Помнишь первое знакомство ? Мы улыбнулись друг-другу на едине. Тогда, ты улыбался в зеркало, гордясь, как ловко ты присвоил золотой, что стащил у тётки ты родной. Позволь напомнить имя, тебе моё,
Алчность я, едины мы.
Замешкался я, ответ был странен, и не жданн, пугал, тем что понимал, смысл слов его.
Передо мною стоял тот, от кого избавиться пришёл.
Стоял, смотрел, всё так же улыбаясь, улыбкою моей, глаза его сверкали, пробуждая чувство жадности во мне.
Знакомое недавно, чувство ужаса пришло, вновь плечём ощутив прикосновение руки.
Обернувшись, уже привычно в страхе, второй человек предстал пред взглядом, буд то сотворённый из тени и сумрака ночного.
Был так же он высок, плечист и мускулист.
Одияния его пылали тёмно-алым, до земли плащь свисал. Так же на руке кольцо я увидал, только с камнем красным.
Моих вопросов не дождавшись заговорил он резко и со злобой.
-Неуж то не припомнил ? Посмотри на руки ты мои, они же точно как твои. Этими руками ты в первый раз, товарища сразил на раз.
Я вспомнив о чём он говорил, поник в стыде, приник. Он продолжал воспоминания ворошить.
-Не забывай, когда сдружились мы с тобой, и имя моё всегда с тобой. Гнев я твой.
Я начал точно понимать, не люди это вовсе - мои взрощённые грехи, из гнева, алчности семян.
Зачем они воплощены, ах да, пришёл я из-за них сюда, проститься с ними навсегда.
Поняв я это, вопросом задался, как мне избавиться от них, они сильны, крепки и вечны, в людях они черпают силу бесконечно.
Пока вопросом обременял себя, сзади две руки упали мне на бёдра.
С волнением бесстрашным повернулся я назад, предо мною тьма рисует девы взгляд.
Тут я вместо страха удивился, дева, низкого роста, предстала предомной.
Красива и тонка, плотно обёрнута в тёмно-зелёные шелка.
Глаза зелёные сияли, на меня свой взгляд бросали, пробуждая страсть во мне, так же на руке перстень был, зелёный камень в нём, ярким пламенем вопил.
Мои вопросы больше не нужны, она их знает наперёк, сходу мне ответ даёт.
-Здравствуй дорогой мой друг, рада быть с тобою я опять. Видешь, как глаза мои горят ? Точно как твой, в миг знакомства нашего с тобой.
-Вспомни ты брата и жену его, как соблазнил её, без лишнего стисненья, в тот миг сдружились мы с тобой.
-С тех пор мы вместе, раскованно живём в свободе, никто судить не смеет нас, напомню имя я своё, Похоть, я вся твоя.
Одного мне было много, но троица вся передо мной, помучить собралась.
-Я отрекаюсь от вас, не желаю больше видеть вас, вы мне больше не нужны, во веки встречи с вами не желаю.
Среди троице воцарилась немота. Взади них образовалася фигура. Четвёртый дух образовался во тьме ночной, он же ей и был.
Троица в страхе расступилась, в полукруг фигура заскользила, высока, пол лица скрывает ворот чёрного плаща, глаза полностью черны, что тьма вокруг.
Заговорил он сразу, буд то я его старый друг, -Здравствуй Бенжин ! Назвал он имя не спросив его. Ветер поднял его голос.
-Проходил я мимо, ты рядом шёл, музыку услышал - души твоей терзанья, не мог я мимо просто так пройти.
Решил друзей твоих позвать, помочь тебе хотим, бед исток твоих прекрыть.
Я демон лесных дорог, Ашаэль ! Представлюсь я тебе.
Слушал ветра я восторг, что демон голосом завёл. Зачем помочь решил, зачем предстал передомной ?
Три грешных силуэта, начали своё движенье, ко мне стремились ближе встать.
Окружили три греха меня, шептать они мне стали разные слова.
Слова возбуждали гнев и алчность, похотью подгретая вскипала кровь.
Стоял я погружаясь в то - от чего избавиться хотел, сдержать напор не в силах, уступая желаньям этим.
Вторгся голос Ашаэля. - Бенжин, сегодняшний мой друг, я здесь помочь тебе, я в силах прогнать на век, их всех.
-Цену мне только заплати, мне нужна твоя истерзанная душа. Зачем она ?
-Исполнишь ты свою мечту, достоин станешь ты её.
Меня всё троица ласкала, не в силах избавиться от них, от их ласковых шептаний, ведущих вниз.
Душа моя, хорошая цена. Быть с той, до дней своих последних.
Явиться к ней, чистым и благим, цель моя такая, была и есть, за ней пришёл сюда я.
Исполню что задумал, ей отдам я сердце, взамен на душу.
-Согласен ! Прокричал я Ашаэлю, избавь от них, моих скорей, душа побитая моя, теперь твоя, не жалко мне её, ради любви такой.
Ашаэль улыбкой вырос над воротом высоким, -Бенжин, друг мой сеечасный, люблю отважность я такую в людях.
Кто-то глупостью обзовёт её, я же мнения другого, отвага тут нужна.
Я рад, что ты ответил да, не ждал ответа я иного.
-Сделано ! Теперь у тебя новая судьба, у меня теперь твоя душа.
Нет теперь, не гнева не плоцких соблазн, нет и алчности в тебе.
Тьма ушла, теперь ты чист, пуст сосуд, сбылось отважное желанье.
Прощай Бенжин, несказно рад был встрече нашей, не свидимся теперь, ненадобно.
Я оглянулся, нет тех трёх, Асшаэль изчез во мгле, проговорив последний слог.
Лёгкость, спокойствие и пустота, нет горя боле, нет радости во мне.
Я ожил вновь но я мертвец, я чистый лист в котором писать мне не дано.
Спокойный и не радостный, от достижений целей я своих, направился домой.
На утро вышел я во двор, она предстала предомной, та ради кого, плотил я цену непомерну, душу отдал Азшаэлю на съеденье.
Наконец и я предстал предней, пороков лишённый гнустных.
Она смотрела мне в глаза, с нетерпением ждала ответа, тепла привета.
Я даже ужаса почувствовать не мог, от неосязания тепла того, что бурлил при прошлой встречи наших глаз.
Она стояла обливала своим теплом, любовью ангельской сияла.
Я стоял как хладный труп, без эмоции, без желанья выразить тепло.
Тёплый взор не грел мне сердце больше, и горечь от этого не посещала душу мне, пусто там теперь.
Я убежал, как жалкий пёс, скрылся от людей, людей что душами делились даром.
Нечувтвую я тёмных черт своих, они остались там, где дух храним.
Нечувствую я так же и любви, радости, надежды, они все там же, где душа горит.
Без духа я не уязвим для греха земного, без духа я один, не чувствую радости, любви, надежды тоже.
Я стар уже, настал конец, прожил немало лет, жил я на свету, во тьме мой дух вовеки.