Звездопад

Кабишева Елизавета, Бийск
Лауреат 2 степени в подростковой возрастной категории.

У меня был друг.
Я уже не помню, как он выглядел, и какой голос  у него был. Я помню лишь его очертания, его маленькие, крохотные руки и счастливые, горящие до последнего вздоха, глаза. Я не помню, как его зовут, и это было самым обидным. Я не помню, чтобы даже спрашивал его имени, основываясь только на собственном эгоизме, я спрашивал то, что было интересно мне. Он всегда отвечал сдержанно, улыбался и не сердился, хотя мог. Я бы сам на себя сердился.
Спустя столько лет я задаюсь вопросом: почему, когда мой друг был рядом, я не спрашивал его, как он себя чувствует? Почему, когда он был со мной, я никогда не хотел узнать его имени? Потому что сейчас, даже почти забыв его лицо, я все еще жалею о том, что совершил.
В своей голове я назвал его Звездопадом. Может, потому, что потух он также быстро, как появился в моей жизни, может, потому, что мой друг был похож на звезду. Причин было настолько много, что я терялся в догадках  и постоянно запутывался, но лишь одна мысль оставалась неизменной: я понимал, что это имя ему подходит. Звездопад.

ГЛАВА 1.
Сентябрь, 28, 2011 г.
Я любил загадывать желания.
Не знаю, что на меня находило, когда я видел падающие звезды, или когда задувал свечки на торте, но всегда в моей голове крутилось желание. Увы, ни одно из них не сбывалось, но я раз за разом загадывал что-то, стоя между двумя Машами или двумя Колями, надеясь, что это принесет мне удачу; бежал до конца горизонта, надеясь найти начало радуги; грустил по пятницам 13-го. Никто из моих друзей меня не понимал: как можно быть настолько доверчивым, полагаясь на каждую примету и на каждую упавшую звезду? Как можно доверять сокровенные тайны чему-то неодушевленному, но никогда не говорить их тем, кто может выслушать?
Я просто пожимал плечами. И правда, почему?
Возможно, потому что падающие звезды вскоре умирали, а свечи затухали; потому что начала радуги не было и я, зная это, просто пытался убежать как можно дальше. Я не мог найти объяснение всему, что я делал, но доверять свои тайны я не мог никому, только тишине. Она никому ничего и не рассказывала, зачем ей это?
Но, не рассказывая все друзьям, я начал терять их. Знаете, такое бывает, когда сначала один, а потом и другой уходят, говоря: «Ты такой неразговорчивый. Почему у тебя всегда такое недовольное лицо? Я тебя не устраиваю?». Я им не мог ничего ответить, потому что не знал, что сказать. Я не видел своего лица, не знал, как оно выглядит, но мне нравилось находиться рядом с моими друзьями. Я не разговаривал, слушая их разговоры, потому что мне нравились их голоса, а когда наступала тишина, я вслушивался в ее комфортные звуки. Возможно, я просто не умел дружить, но мне нравилось то, что было между нами. Это было что-то особенное.
Потеряв всех друзей, я остался один. Не знаю, как я проводил сутки напролет в своей комнате, но все мои стены были изрисованы, руки испачканы, а пол был полон одежды. Я прокрастинировал, слонялся от одного  угла к другому и скучал по разговорам, комфортной тишине и голосам моих друзей, пока окончательно не забыл, как они звучали.
Тогда я больше начал смотреть на небо. Это было странно, и люди всегда оборачивались, когда видели, что я иду, запрокинув голове назад, смотря куда-то высоко-высоко. Возможно, они искали чего-то, чего им не хватает, но стоило им увидеть, что там лишь небо, опускали головы.  Это было не просто  небо, это была целая вселенная, в которой они не видели ничего интересного, и я их не осуждал за это. Для кого-то вселенная в глазах, для кого-то – в небе.
В небе было много интересного. Я искал падающие звезды и днем, и ночью, не находя собеседников возле себя, и хотел рассказать все им. И однажды нашел.

ГЛАВА 2.
Октябрь, 5, 2011.
Я встретил своего первого друга.
Фактически, это был не мой друг,  и он был далеко не первым. Возможно, стоя между двух Коль или двух Маш, загадав однажды найти друга, который будет всегда меня выслушивать, я пожелал что-то действительно значимое, раз теперь у меня есть кто-то вроде него.
Я всего лишь смотрел на небо. Это было около двенадцати часов ночи, когда оставались единицы не потухших окон напротив моего дома, и когда на улице становилось настолько тихо, что было слышно собственное  дыхание. Небо было безоблачным, и я видел каждую звезду на небе, надеясь увидеть падающую.
Это был первый вечер, когда я так страстно желал увидеть падающую звезду. Причина была в полном отсутствии общения: никто не говорил мне «привет», даже мои друзья, голос которых я успел позабыть; никто также не спрашивал у меня, что со мной случилось, и находясь в полной тишине, я пытался от нее избавиться, постоянно пребывая в трансе. Слушая музыку в метро, слушая президента унылыми вечерами, я пытался избавиться от давящего молчания и полностью исключал возможности загадать желание.
- Извини, не хотел бы ты загадать желание?
Я не разговаривал со своими друзьями, просто слушал, потому что вопросы они задавали такие, на которых ответов я не находил. Но незнакомый голос над моим ухом заставил меня впервые оторваться от неба и посмотреть на того, кто пролез на мой балкон.
Это был мой новый друг, которого я назвал Звездопадом. Он был маленьким, черненьким и совершенно непримечательным, в темноте ночи я даже не сразу разглядел этого непослушного чертенка. Тогда меня должно было заботить, как мой друг пробрался  на балкон, или почему он задает вопросы, на которые мне хотелось отвечать, но я лишь пожал плечами и снова посмотрел на небо. Да, загадать желание я хотел, но это был первый раз, когда я не знал, чего я хочу.
У меня не было друзей. Фактически, они были, и даже не один, но они со мной не общались. У меня не было того, кто исполнял бы мои желания, и не было того, кто мог бы меня выслушать. Я ничего не имел, но в моей голове было пусто, когда я задумывался над тем, что мне было действительно важно.
- Так ты бы хотел загадать желание? – Снова повторил свой вопрос мой друг.
У меня было все в одном этом друге: он исполнял мои желания лучше любой свечки на торте, заменял мне любого друга, чьи голоса я успел забыть, и задавал вопросы, чтобы я смог рассказать о чем-то кому-то кроме тишины. Но собственное желание завладеть чем-то большим не давало мне сказать, что мне ничего не нужно, и я хотел все больше и больше.
Я хотел все, что есть в этом мире, но не знал, зачем.
- Я бы хотел все, что есть в этом мире, - ответил я, и мой голос  показался мне незнакомым, потому что молчал я ровно с того момента, как тишина ушла от меня. Тогда от меня ушли и мои друзья.
Мой друг молча кивнул и улыбнулся. Я подумал тогда, что нашел кого-то, кто от меня не уйдет.

ГЛАВА 3.
Октябрь, 8, 2011 г.
Мой друг крайне неразговорчивый парень. Он слушает, как я рассказываю о забытых голосах, смотрит, как я перекрашиваю стены в кристально белый, и молчит. Совсем ничего не говорит.
Я осознал, что впервые настолько много говорю друзьям. Это не похоже на вечера, когда я смотрел на небо, и не похоже на будни, когда я высматривал крапинки в глазах моих друзей. Это было что-то более комфортное и родное, и мой друг показался мне частью моей семьи. Как жаль, что этого я ему сказать не мог, боясь спугнуть.
С каждым днем в нем что-то менялось. Он неизменно молчал, неизменно подавал мне банки с краской, неизменно выслушивал все мои желания. Но среди этого «неизменно» было что-то, что точно менялось. Мой друг был все таким же тихим и со спокойной улыбкой, он никогда не отвечал на вопросы про себя и никогда не говорил не по делу. Возможно, это был именно тот, кого в жизни мне не хватало, но пустота наших разговоров не давала мне спать по ночам, и я снова и снова выходил на балкон, чтобы посмотреть на падующую звезду и загадать, чтобы мой друг заговорил о чем-нибудь.
Это может быть что угодно! Он может сказать «Какое сегодня пасмурное небо» или «Я бы хотел пельмени на завтрак», и я бы понял, что наш разговор не вынужденный. Но, каждый раз смотря на его спокойное лицо, я осознавал, что это для него было нормально и мой друг совершенно не против нашего разговора.
А я вот сегодня... – я всегда начинал свой разговор так. Мой друг сидел в одном и том же углу на одном и том же стуле на протяжении всего дня, он видел каждый мой шаг, но я раз за разом рассказывал ему одну и ту же историю. – На завтрак съел обед! И вообще, не люблю я завтраки, хочу, чтобы их никогда не было.

Мой друг понимающе кивнул и улыбнулся. А в ответ – тишина. Один его кивок только говорил, что больше на этом свете никогда не будет завтраков.
Чего бы я ни попросил, мой друг всегда это выполнял. Я хотел пиццу – и тут же мой друг доставал откуда-то кусочек пеперонни. Я хотел, чтобы Новый год был летом — и с самого утра по новостям услышал, что праздник перенести на первое июня. Я мог загадать хоть что, но это всегда выполнялось. Мой друг никогда не говорил мне что-то против, был молчаливым и выслушивал все, что я говорю.

Сегодня я хотел приготовить яичницу, но она загорелась... – я смотрю на то, как улыбается мой друг, и отворачиваюсь от него, смотря на небо. - Хотел бы я научиться готовить.
И, произнося я, я точно знаю, что на следующий день все слова, произнесенные мною, будут исполнены.

ГЛАВА 4.
Октябрь, 17, 2011 г.
Мой друг меняется.
Он неизменно улыбается, неизменно молчит, неизменно бескорыстно исполняет мои желания и мечты. Все это он делает неизменно, словно рутина, словно один день, записанный на пленку, только мои слова меняются день ото дня. Но сегодня я понял, что в нем меняется.
В день, когда я его встретил, он был темным, и его было почти не видно в  ночи. Даже падающий мягкий свет люстры на кухне не давал разглядеть его детского лица и маленького тельца. Но теперь, открывая свои глаза, я кидаю взгляд на уже привычный угол и каждый раз замечаю, каким ярким становится мой друг. Он словно светится изнутри от счастья, что исполняет чьи-то желания, и горит мой друг настолько ярко, что мне приходится жмуриться. Улыбается он широко, но спокойно, неизменно кивает головой и молчит, и так ярко улыбается, словно вскоре взорвется.
Это было мое единственное наблюдение за моим другом. Я надеюсь, что каждый день он будет все счастливее и счастливее. Надо спросить, что делает его таким, и не забыть упомянуть, что угол, в котором он сидит каждый день – не лучшее место для сна.

ГЛАВА 5.
Октябрь, 18, 2011 г.
Моего друга больше нет.
И я не знаю, где он. На привычном месте больше не сидит спокойно улыбающийся человек, его голос пропал из моей памяти, и я не помню, как он звучал. Я хотел приготовить обед на завтрак, и сделал два прекрасных блюда, но забыл, что друга моего больше нет. Его нет ни в моей квартире, ни у соседей, с которыми я впервые заговорил, ни на небе. Ни одна из звезд (сегодня ночью я проверял) не зажглась так ярко, как горел мой друг. Я смотрел всю ночь на небо. Я ждал моего друга.
Его все не было, и я подумал его позвать, но не помнил его имени. Я хотел вспомнить его голос и пойти на его зов, но не помнил, как он звучит. Я вглядывался в лица прохожих на улицу, выйдя из дома впервые со дня нашей встречи, но не помнил, как он выглядит.
Я понял, что мой друг знал обо мне все, отдавал мне всего себя, но никогда не говорил ничего о себе. И это сломило меня окончательно.

23:33.

ЭПИЛОГ.
У меня был друг.
Я не знаю, как он выглядит, не знаю, как его зовут и сколько ему лет. Он появился на балконе моего дома поздним вечером и ничего не говорил, лишь исполнял мои желания.
Я назвал его Звездопадом. Раз в месяц я вижу его, падающего с неба, разлетаясь тысячами искр. Мой друг, которого я зову Звездопадом, исполнял каждое мое желание, медленно сгорая. Он был звездой, и теперь я никогда не загадываю желание на падающие звезды: я знаю, что в каждой такой упавшей комете заточен свой Звездопад, готовый умереть ради чуждого счастья.
У меня был Звездопад. Хороший был друг. Я бы хотел однажды увидеть его спокойную улыбку и спросить, как у него дела.