Суворкина Виктория, Новосибирск, МБОУ СОШ 197
Лауреат 3 степени в подростковой возрастной номинации.
Обычный прохожий со своей историей, парень высокого роста, на вид не слишком нежен, руки в ссадинах, пару шрамов на лице, серая кофта с капюшоном, которая ограничивает его душу, теплую от морозного дня.
Обычное старое пианино, которое вытащили на улицу, чтобы не мешал в помещении, пианино, клавиши которого отвыкли от нежных пальцев музыкантов, струны, покрывшиеся легким морозным инеем, который может растаять от обычного дыхания на него.
Кто же знал, что две эти брошенные судьбы могут излить чувства друг другу посредством музыки, наполненной абсолютно чистыми эмоциями и переживаниями, песней без слов, песней эмоций и ощущений?
Проходящие мимо люди, вовсе не обращая внимания на выброшенный инструмент, видят, как этот парень садится на непонятную тумбу, стоящую рядом, поднимает крышку, закрывавшую грязные клавиши инструмента, протирает их рукавом, накидывает капюшон, дабы мелко моросящий дождь не мешал и не отвлекал его, выпрямляет вечно сгорбившуюся спину, нежно кладет красные от холода пальцы на клавиши, будто немного боясь инструмента, проверяет, нажимает совсем слегка на первую клавишу и слышит такой же легкий стон-крик инструмента.
Парень ставит правую ногу на одну из трех педалей пианино и, вспомнив собственно написанную мелодию, выдыхает и начинает изливать душу инструменту и по случаю всем прохожим. Пальцы точно бьют по клавишам,не промахиваясь, словно в воронке душа парня и старого пианино сливаются вместе, отдаваясь полностью и без остатка друг другу. Обходя все улицы нотами и ударяя эмоциями и чувствами в уши прохожих, они невольно останавливаются и достают свои серые телефоны, начинают снимать, не упуская момента, чтобы дома они могли переслушать эту «историю» двух брошенных душ, что нашли себя на холодной улице.
Парень все сильнее и сильнее начинает отдаваться песне, нажимает на педали и, перебирая пальцами по клавишам, создает особый звук, несвойственный пианино. Ускоряя темп, он начинает рывками покачиваться, темные, словно смоль, и кудрявые, будто стружка от дерева, волосы, падают на закрытые глаза юного виртуоза, они вовсе не мешают парню, потому что, когда он играл эту задушевную мелодию, ему не нужно было зрение, он играл как чувствовал, лишь иногда, когда кончики волос касались лба, щекоча его, парень скидывал их на другую сторону, махнув головой, и послушные влажные волосы красиво извивались и переплетались вместе.
По меркам прохожих, музыкант играл минут пять, но, по ощущениям самого парня, он играл вечность. Дождь усиливался, капли скатывались по алебастровой коже парня, создавая дорожки, скатывались со лба и волос на брови и ресницы молодого человека, капли холодного дождя обводили созвездия из родинок на щеках парня, скатывались по прямому носу и капали на бордовые губы парня, заполняя каждую трещинку, скатывались по подбородку и длинной шее. Серая кофта приобретала разные окрасы из-за непогоды, которая придавала лишь большую драматичность всему происходящему вокруг.
Замедляя темп, парень аккуратно проводил по длинным клавишам онемевшими пальцами, снимая капли дождя, поправив волосы и надев спавший капюшон, он закрыл крышку старого инструмента, поклонился, но не прохожим-зрителям,а инструменту за прекрасную игру и ушел в непонятном направлении, неспешно, приводя дыхание в порядок после такого всплеска эмоций.
Вместе с юным музыкантом ушел и дождь с серыми, как его кофта, тучами, а старый и пыльный инструмент омыла дождевая вода,после чего старое и ветхое пианино приобрело вид только-только сколоченного и отполированного инструмента. Будто эмоции и чувства парня заполнили каждую трещинку на инструменте и дали ему вторую жизнь, жизнь не на холодной и грязной улице, а в консерватории какого-нибудь мимо проходящего музыканта, который услышал эту мелодию и вспомнил свою юность.