Теперь бы в пору плотный дождевик,
И заново воскреснуть, иль родиться,
Под журавлиный обморочный крик,
Что тихой грустью падает на лица...
И ветрена встревоженная даль
Дремотных туч похожих на распятья,
Горит огнем рябиновая шаль,
А уцелевший край былого платья
Увы, не скроет наготу колен
От мороси дождей, чей срок не вечен,
И клён в исподнем верою блажен,
Иссохшей кистью вызначит увечье
Усталых глаз, чья исповедь бедна
Невзрачностью любви в октябрьский холод…
Бросает ветер в лунки семена,
Чтоб до весны продлив словесный голод,
Вобрать в себя земли круговорот,
Чей страх ничтожен перед долгой стужей…
Наверно осень все-таки солжет
И опрокинув навзничь небо в лужи,
Нырнёт в трущобу желтого листа,
Густым вином разбавит стылый вечер
И, в дрёме сосчитав почти до ста,
Смахнет огарки догоревших свечек…