Я всё ещё держусь едва-едва,
но ты во мне ничуть не обесточен,
ещё перетирают жернова
созревшее зерно запретной ночи
(когда мы оба стёртые в пыльцу
от страсти подростковой, новой, острой),
ещё не намозолила творцу
всевидящее око тень подростка,
снующая во всех моих стихах
бесстыже, косолапо, по-медвежьи,
ещё макает кончик хоботка
в чернила ночи бабочка-надежда.
Пока таких, как мы, плодят по два,
а после прогоняют в сумрак млечный,
я всё ещё держусь едва-едва
и ты - во мне живущий - безупречен.