Она летает высоко,
размах её крыла
без напряжения, легко,
с потоками тепла
уносит в неба высоту
от низменной земли.
А он не может за черту
в сияющей дали...
Она уносится туда,
где лето стрекозы,
где солнце воздух и вода,
подальше от грозы,
и веселится от души
в заоблачном раю.
А он закроется в глуши
у бездны на краю...
Их как-то раз судьба свела
в день света и теней,
и ей его преподнесла,
а он пошёл за ней.
Она была ему лучом
в холодной темноте,
а он влюбился, простачок,
и с нею быть хотел.
Но у неё небес простор
и солнечная блажь,
а у него в душе топор,
багор и абордаж.
И счастья не было ему,
он не умел летать.
Он мог идти в любую мглу,
и мелко не дрожать,
он молча боль переносил,
и зная свой предел,
у Бога больше не просил,
и стойко всё терпел.
Она звала его с собой
смеясь над ним в душе,
взмывая вверх над головой
в широком вираже,
и понимая, что за ней
ему не улететь,
она не ведала, что с ней
хотел он умереть.
А он смотрел на небеса
с покорностью судьбе,
и прятал от неё глаза,
и крик душил в себе.
Она исчезла насовсем,
игриво, не любя.
И он смирился, а затем -
опять ушёл в себя.
Была одна ему верна
до самого конца
его холодная Луна
без слова и венца.
Прошли года и он нашёл
на сумрачной тропе
перо, что помнил хорошо,
и сжал его в руке.
Опять заныло в глубине
его прямой души
воспоминание о ней,
к которой не спешил.
Перо - как память о любви,
о том, что не сбылось,
оно в густой его крови
стихами взорвалось,
оно заставило его
забыть любви предел.
Не отрываясь от земли
он в первый раз взлетел...
Кто знает - без любви земной
возможны ли стихи?
Возможны крылья за спиной
среди дорог тоски?
Конечно - да, теперь он знал
о том наверняка,
кто это счастье потерял -
к тем ближе облака...