Возня за дверью.
Вой
И жуткий скрежет.
Визжит над ней затравленный звонок.
Трясется дверь, и гнилью ноздри режет
Тлетворный запах склизких трупных ног.
Скрипит замок, и петли отлетают...
Упала дверь...
И в комнату ползет,
Сукровицей и гноем истекая,
Тряпье истлевших предков.
И несет
Липучим , тошным.
Ни костей, ни мяса,
Одни лохмотья в розовых червях.
Пол,
стол и потолок в грязи измазав,
Они ко мне сползаются, ревя.
И по лицу отрывисто стегают.
И, облепив, шершаво лезут в рот...
Крича от ужаса, мечусь, изнемогая,
Как загнанный в тупик хромой урод.
Уже безумен -
Только миг до тьмы.
Уже на горле сжатая рука,
Но...
Пусто в комнате. Углы ее немы,
И лишь рукав свисает с потолка.
Вздох и - провал.
Жужжание в ушах.
Виденья лиц -
Неразличимые черты.
Черны зрачки...
Чернее черноты
Усталый взгляд.
Рубашкою шурша,
Скользит жена с оружием в руках.
Склонясь с улыбкой ласковой ко мне,
Винит меня в убийственных грехах,
Веля платить ответственно вине.
Отходит, плавно вычертив шаги.
Курят кудряшки сладкий аромат.
Глаза горят...
И, вскинув автомат,
Курок цепляет пальчиком руки.
Ору: "Стреляй!"- хрипя, как Карамазов.
"Смелее, сразу и не смей промазать!!!"
Кругла дыра у левого плеча,
Но не кровава, не больна, не горяча.
Ча-ща.
Нет я.
Нечаянно
Плывет лиловое отча...,
Но слиты окончания.
Ни Я,
Никто не отвечал.
Печальней плахи палача
Отчаянье молчания.
Печальна будущего тень -
Грозящее грядущее.
Печать болезней и смертей
Доводит до удушия.
Уйду ж и я:
Ищу я душ,
Телами не задушенных...
Души бездушно с пылью смели,
Но соловьи — соловы.
Сжатые кольца змеи —
Руки вокруг головы.
Ноги торчат, как клыки
Якоря в днище реки.
Засуха,
Зной.
На песке-
Трещин раскинута сеть
Вырваться силюсь, взлететь-
Кольца и сети туги.
Якорь тела тяжел, -
Топит свою ладью.
Близок берег и желт-
Булькнем прощально: "Адью..."
Глаз над волной зеленел,
Створкою брови прикрыт.
Створка раскрыта на дне,
Жемчуг под нею блестит.
Вот в уцененных шелках
Женщина.
Серьги в ушах:
Два моих глаза дрожат,
Каждый в оправу зажат.
В сумрак мой дом погружен.
Словно сапог старый шью,
Кухонным ржавым ножом
Рыбу огромную бью.
Кровь.
Окровавлен весь дом.
Жестко жую чешую...
Драка.
Уже без ножа.
Дикий кулачный угар.
Я наношу, утомленно дыша,
В чей-то висок за ударом удар.
Люди двоятся, троятся-
Толпа.
Слепо, устало стучу, как в резину.
Но ухмыляются их образины,
И... вместо лиц тупогладие лба.
Ба!!.
Перечерчено чернью пространство
В венценосном весеннем лесу.
Пустоглазое небо в убранстве
Веток, не источавших листву.
Пустоглазое небо, как брошка.
Брось, на бархат ли брошь приколи -
Ни к чему. Наши чувства порожни.
Нет любви, как дрова ни коли.
"Нет любви ни к деревне, ни к городу.
Как же смог я ее донести?"-
Отрастив себе рыжую бороду,
Рыбник сипло скулит: "Отпусти...и."
Пляшут в брызгах соленых собаки.
На костре истлевает Клаас.
Рыбник холит швейцарские баки
Уленшпигель у нас — Фантомас.
Наша Неле на денежной мели:
"Сам люби в шалаше без гроша!"
В синих искрах весенней капели
Взмок буденовки модной шишак.
Острой шашкой по воздуху - вжик!
Скачут всадники, все - без голов!
Голова вместо люстры.
Бежит.
Каплет на пол пролитая кровь.
1978