«Время своё удели мне, о девочка милая.
Нет, не гормон заиграл в моей тухлой крови.
Просто молю: поделись своей жизненной силою,
Жизни меня научи, о сэнсэй и равви.
Жизнь протекла, как не жизнь — богомерзость унылая.
Ты ж свою детскость яви, да усвою урок».
«Ну и дурак!» - мне ответила девочка милая
И пошагала за пивом в ближайший ларёк.
____________________
Грустно жуя у дороги последнюю крошку,
Задом своим уминал я весенние травы.
В смерть поиграть захотев, хоть и жил понарошку,
Тихо листал сочинения Акутагавы.
Неполноценным себя человеком считая,
Взял я в подруги одну лишь бродячую кошку.
С ней на закате на пару читал я Дадзая,
Мы под конец породнились как будто немножко.
Я не служил никогда ни царю, ни отчизне.
Руки мои не знавали, что значит «мозоли».
Что же я знать-то могу о сей суетной жизни
И о сей жизнью живущих плачевной юдоли.
Труд и болезнь... Лишь второе мне ведомо было.
Радость, печаль... Лишь вторая во мне обреталась.
Где-то когда-то, быть может, вдали и искрило,
Только меня всё равно никогда не касалось.
Нет, я не знаю, что правит сим суетным веком,
Нет, я не знаю свободы, которой желаю.
Как на земле полноценным мне стать человеком
Тоже не знаю, не знаю, не знаю... Не знаю!
Вот мне теперь на закате весеннем и мнится:
Надо вконец оборвать все земные мученья.
Что же мне сделать: повеситься иль утопиться?
Способ какой мне избрать для души излеченья?
Кошка, сидящая рядом, сказала с тоскою
(Ехала крыша, видать, от весны понемногу):
«Чтоб воцарилось в душе твоей царство покоя,
Ты с покаянной мольбой припади к Христу Богу.
Можешь, конечно, всегда поступить ты иначе -
С плеч сатаны упадёт раньше срока забота.
Только душа твоя горько во аде восплачет,
Мiр же увидит ещё одну смерть идиота».