И роза как застывший поцелуй
над темным колыханьем винных струй.
И шелестит газета, словно парк
под ветром; по соседству с сообщеньем
о предстоящей казни Жанны д'Арк -
реклама зажигалок.
Всепрощеньем
Создатель наш, вестимо, знаменит,
и террорист, готовя динамит,
Армагеддон посильно приближает.
Простой пейзаж под действием тоски
и так готов распасться на куски,
а если что-то этому мешает,
то не любовь, но крепкий чёрный кофе
за разговором, дорогой собрат,
о том, что мир влачится к катастрофе,
но нечто происходит на Голгофе
из года в год две тыщи лет подряд.
Ужель вотще? Ужели невпрогляд
грядущий мрак над нами нависает?
Зачем тогда мы делаем детей,
коль не воскрес и лучший средь людей
здесь, под луной, облаянною псами?
Все мирозданье - если не тюрьма,
то пища для недоброго ума,
заплесневелый высохший кулич...
Исповедальна, неисповедима
душа, и, может статься, этот спич
вдруг ляжет как старательный кирпич
в фундамент горнего Ерусалима.