На бумагу выплевываю наболевшее,
Оставляя исподнее под ногами,
За спиной ощущая нечто зловещее,
Я начинаю мучатся стихами,
Чем больнее душе, тем больше
Погружаюсь в дремучую глубь,
Позабыв дела в позиции: позже,
И вот надо мной смыкается муть
Тянут стебли растущей грусти,
В путы глубоководной депрессии,
Но глубже дна навряд ли опустит,
Даже по самой печальной версии,
И возникает желание навсегда
Остаться на вязком илистом дне,
Ведь, если вокруг сплошная беда,
То не беда это может, а на глубине,
Это среда обитания, обиход
Стихийной выволочки сознания,
Где можно беспомощно отрывать рот,
На любое встречное испытание,
Лежать на спине и пускать пузыри,
Смотреть, как они плывут в неизвестность,
Нестройной цепочкой скрываясь в дали,
Мое дыхание вынося на поверхность,
Там, наверху, как то все неудобно,
Мой берег усыпан осколками боли,
Здесь тоже не очень то и свободно,
Но и подняться не хватает воли
Из коликов дум, из атак панических,
Из одолевающего, постепенно холода,
Из состояний каких то критических,
От энергетического голода
Позывы моей беспомощной злости,
О том, что жизнь состоит из обмана,
Кровью сочатся из сжатой горсти,
Как от неожиданно треснувшего стакана
И ползут по телу гусиной кожей,
От боязни получить плохие известия,
С бисером слез и сморщенной рожей,
В начале погребального шествия
Я боюсь шевельнуться, тем более встать,
И тянется переживаний процессия,
Что все в моей жизни наперекосяк,
И не прервется минорность действия,
И от зловещего взгляда пристального
Из забытья нервного истощения
Как конструктор собираю мысли я,
В новый стих грядущего осложнения
3.14