Пан Зе всем в мире доказал, что очень сильный –
стал рекордсменом мировым по говорильне,
ну и, действительно, рекорд на самом деле,
как говорят: «твой день пришёл – мели, Емеля».
С утра до ночи говорил, не уставая, -
такой, вот, у него прогресс с начала мая;
о мире в мае говорил минуток восемь,
ну а, рекорд свой мировой поставил в осень.
Причём, в сто раз, а это вам не хУхры-мУхры –
он доказал на что способны только укры,
хоть он еврей, но тут уж мать не выбирают.
теперь отец он укров всех – ну, так бывает.
Но, для бандеровцев какой пан Зе – папаша? -
как говорится, он не сеет и не пашет,
точней, не вашим и не нашим – коломойским,
ну, и опять же – он по нраву панам польским.
Но, угодить он должен только пану Бене,
а остальные пусть идут к такой-то фене;
вот, потому он говорил с утра до ночи,
хоть мог об этом всё сказать в сто раз короче.
Он говорил и говорил – о чём? – хрен знает,
как утка старая, которая хромает
и тут же крякает, и как бы в виде шутки
вдруг демонстрирует всем как взлетают утки.
Уже пять месяцев прошло и, кроме шуток,
как прежний пан, Пан Зе – любитель этих уток,
и «утки» пана Зе, действительно, взлетали,
об «утках» этих он рассказывал детали.
Их пересказывать нам не имеет смысла,
от пана прежнего он принял «коромысло»
со всеми «утками», делами и словами,
что он теперь несёт, как видите вы сами.
Ну, вот, он и пронёс сквозь говорильню эту
уже свою байду, всему представив свету,
который высветил, что мир он не принёс,
и что нельзя его воспринимать всерьёз.
А рать бандеровцев всё это понимает,
его, как зайца, в своё русло направляет –
что ежели не так, грозит войной ему,
что эффективно очень, судя по всему.
У рати формула своя, как у Бандеры:
должна жестокость быть, не знающая меры,
чтоб под себя прогнуть и власть, и весь народ,
а тех, кто против, рать всех уберёт.
Ну а, куда? – куда? – сказать уже уместно,
что со времён УПА то место всем известно,
как «Бабий Яр» - и в бабью эту осень
пан Зе о мире мог сказать минуток восемь.
Но, говорил и говорил с утра до ночи,
хоть мог об этом всё сказать в сто раз короче,
но, угодить хотел лишь только пану Бене,
а, остальные пусть идут к такой-то фене.
И это всё уже относится к народу,
который выбрал мир и, собственно, свободу
от всей когорты одиозных нелюдей,
что жгли людей во имя собственных идей.
От этой рати всей бандеровско-нацистской
в паучьей свастике, в жестокости фашистской,
что лозунги УПА все претворяет в жизнь
и насаждает по стране нео-фашизм.
Хороший юморист ведёт игру с УПА,
но, вся игра его нелепа и тупа,
и в этой он игре попал вдруг в переплёт,
где рать УПА сама свою игру ведёт.
Фигуры пана Зе, как кони, только ржут
и сено от УПА в охотку как бы жрут,
а как его не жрать, когда грозит та рать
фигуры пана Зе с доски страны убрать.
А без фигур пан Зе, как голый тот король,
на пианино лишь играет свою роль
тем местом, чем сыграть способен он пока,
и для игры совсем в том не нужна рука.
И фиговый листок совсем тут ни к чему,
и на фиг тут вопрос – зачем и почему?-
пан Беня в такт игре способен матом петь
и фигой с палочкой, как дирижёр, вертеть.
Хороший юморист – хороший лишь тогда,
когда способность есть смех вызывать всегда,
но, не тогда, когда гражданская война
и в том, что мира нет, пан Зе, твоя вина.
За то, что мира нет, тебя не извинят,
а колокольчики- бубенчики звенят,
подпрыгивая так над пианино в такт,
что на стене часы в ответ стучат – тик-так.
Да нет же – не «тик-так», «не так» – стучат они,
ведь мира ждёт народ, уставший от войны,
от фени Бени и – от арий всех его,
в которых Зе – солист и больше ничего.
И вот, такой расклад, как видим, - на троих,
ведь слуги пана Зе обслуживают их,
а в это время рать свою игру ведёт,
чтоб всех в раскладе том загнать в свой переплёт.
Беснуется уже на площадях толпа
нацистов всех мастей под лозунги УПА
с угрозой пану Зе войска не отводить,
иначе самого его начнут там бить.
Пришлось уж пану Зе на заднюю нажать,
на задницу зачем тут приключений ждать,
хоть майданутых рать и психбольница ждёт –
власть сено-то от них в охотку как бы жрёт.
Когда грозит та рать, то сено нужно есть,
ведь, как бы хочет власть все мнения учесть,
и думает она, что примирит тогда
все тех, что примирить не сможет никогда.
И тут уж пану Зе приходится петлять,
заигрывать, острить и между струй вилять,
которые та рать в него с напором льёт,
чтоб формулу ту смыть, что к миру приведёт.