Сразу же после заката
Улетели птицы куда-то,
Весь мир решил скукожиться,
Улыбнулась на Луне чья-то рожица.
А в городе всё не так,
Там ветер качает дорожный знак,
Охранник сидит, насупив брови,
И улицы тихие требуют крови.
Народ уже не боится сложностей,
Загнан он в рамки реальных возможностей,
И если у них перемены возможны,
То эти возможности очень ничтожны.
Бегло прошёлся по датам,
Я же был другим когда-то,
И город уже не такой,
Он словно в стране изгой.
Плывём баттерфляем и брасом,
Но, вдруг, оступаемся разом,
Успев напоследок завыть,
Не в силах уже переплыть.
И даже листья акации
Подверглись, слегка, деформации,
И только шмели кружат,
И только стручки визжат.
А помнишь, как весело было,
Меняли мы шило на мыло,
Счёту не ведали в ранах,
И камни носили в карманах.
Рыдать, уже больше нет мочи,
Земля остывает к ночи,
И мне хорошо и легко,
От города я далеко.
Но и сюда долетают фразы,
Эти миазмы и метастазы,
Даже в названиях есть дефективное,
Что-то чужое и богопротивное.
Да, в этом городе кончились фантики,
Красные звёзды, жёлтые бантики,
Стало нелепо, все исчезают,
Больше компании не зажигают.
Больше не ходят по Эвересту,
Сказано будет, конечно, не к месту,
К городу нынче едут в объезд,
Да и откуда здесь Эверест.
Всё здесь не так, он будто сжался,
Или во времени контур сломался,
Так же и мысли перемешались,
Вверх улетели, там и остались.
И после странного факта,
Всем даже легче как-то,
Ну, было и было, что же,
Выросли мы, похоже.
Хотим колени преклоняем,
Хотим жизнь другим ломаем,
Но нам гиена не грозит,
Бог добрый, он нас всех простит.
Но, как известно – мы не Боги,
У нас отдельные дороги,
И растворив в себе позор,
Мы расширяем кругозор.
А город глядит на нас через прицел,
Под звуки своих городских децибел,
Глядит и хохочет и снова, и вновь,
Он требует жертвы, и пьёт нашу кровь.