Слегка качнулись свечи на ветру…
Всего на миг застыв в дверном проёме,
Вошла Она, и тенью невесомой
Порхнула быстрыми шагами по ковру.
С лица отбросив чёрную вуаль,
Стянув перчатки мягкой, тонкой кожи,
И с клавиш невесомую рогожу
Смахнув небрежно, села за рояль.
В растерянности тронула кувшин
Рубинового, тёплого глинтвейна,
И гулкий бас старинного бехштейна
Коснулся тонких струн моей души.
В квадрате приоткрытого окна
Уныло скалится сиянием холодным,
Едва до края докатившись небосвода,
Щербатая, но яркая луна.
Прикрыв глаза, я погружаюсь в сон:
Неторопясь, друг друга заменяя,
Картины прошлого передо мной всплывают.
Мне слышится воскресный перезвон
Колоколов церквушки у прудА.
Протяжный гул сливается с коротким…
На дне дощатой, просмолённой лодки,
Свекрая, плещется холодная вода.
Журчание весёлое ручья,
И леса шум, и крыльев стрекотание
Смешных стрекоз, и летнее дыхание-
Заливистые трели соловья.
Сверкнул, прорезав линии в ночИ.
Восхода лучик с розовым отливом
И сизым облаком клубясь, неторопливым,
Поплыл дымок погаснувшей свечи.
Вот стихла музыка, рассеялся туман.
Исчезли ночь, луна и пианистка.
Лишь вдоль спины мурашек след бугристый
Остался, да густая тишина.