Темнеет небо, и гаснут звезды.
И вот слышны шаги, ее слышны шаги.
И старая гаитянка стучит в окно,
Она стучится в дверь иного мира.
Она танцует в трансе для духов лоа,
Кто с нею жил, она любила их до гроба.
Она любила и Сантьяго и Кристофа.
Это там она в вихре пляски,
Она красива, она черна, как ночь.
С нею рядом смерть и серый пепел.
И так спокойно королеве,
Королеве хорошо. Рисует веве Мари Лаво.
И танцует свой вечерний танец,
Хмельной и пьяный, на болотах Луизианы.
И всплывает в небо зловещая луна,
Чтобы все об этом рассказать,
И все, что было ей доселе неизвестно,
Раздеться голой и тело это
Всем духам лоа показать.
Она там стоит одна и ждет того,
Кто в черном фраке гуляет с тростью.
Рисует знаки завсегдатай карнавала,
И полна желанья, ждет тайного сигнала
От ползучих гадов, и летучих мышей.
И все в тумане, наступает ночь,
Что-то курится, вползает клочьями с болот.
И затаилась, не спит заросшая Луизиана.
Тихо и белесо ползет по улицам туман,
Вязким смогом затоплен Новый Орлеан.
Летучие вампиры-мыши сбираются на крышах,
Стучит, долдонит колотушка, но никто не слышит.
Сегодня праздник потому что, День всех мертвых,
И Барон Суббота встал на перекрестке.
И вещим провиденьем всем хунганам и бокорам
Снятся сны про ядовитые лианы, и немым укором,
В испареньях ядов плавится ноябрь,
И Мама Бриджит ему играет там на скрипке.
Папа Легба ждет в углу в черной шляпе,
Черный человек в черном шапокляке.
И череп скалится во тьме, и светится,
То белой краской изрисовано его лицо.
А может и не краской, ему как-то все равно.
Он пришел увидеть свою невесту, свою Мари Лаво.
Папа Легба забрал однажды душу ее и сердце,
Лесной дух лоа, повелитель черных зомби
В обмен на силы темные, на злое колдовство.
И привечает ее герой-любовник,
Отмечает с уваженьем ее новый статус кво.
Здравствуй, Мари Лаво! Как на Гаити там дела?
Здравствуй, королева мамбо и рабов.
Все в порядке, моя Мари? Ты все также мила?
Дохнут все как мухи и смертей все та же череда?
И отвечает злому духу своему она,
Что все рабы сегодня веселы, как никогда.
Что поджигают плантации гаитяне тут и там.
И режут по ночам семьи своих богатых хозяев.
И живет в страхе том вся Луизиана,
Когда в ночь со всех кладбищ из тумана
Бредут фантомы в город, и призраки с болот.
И доволен Папа Легба, курит трубку молча он.
"Как мне это все знакомо, неинтересен разговор."
Ведь всех плантаций владельцев поседевших
От страха и тревог знает он и так наперечет.
И боятся наказанья в Новом Орлеане,
Что-нибудь не так сказать все эти господа.
И умирает тот, кто обидит чем-то подругу Папы Легбы,
И тогда город накрывает кромешная тьма,
И зловещие, жуткие тени лезут в окно,
Сообщить о несчастье постигшем мертвеца.
И потом плечиками дергая туда-сюда,
Идет Мари Лаво в свой публичный дом,
Где в окнах всегда светло и играет джаз.
Где куртизанки с тобою рядом милы и сексуальны,
Все в нарядах и всегда свой исполнят долг.
И сообщают эти страстные креолки ей всегда
Все новости про всех ее постояльцев.
Кто с кем, зачем, за сколько, как и когда.
И танцует королева в этот вечер танец мамбо:
"Отвори ворота, Папа Легба, отвори и дай пройти.
Ты поможешь от всех несчастий, откроешь двери в этот мир.
Ты излечишь от всех болезней, от мук душевных исцелишь."
И приходят люди со всей округи к Мари Лаво.
И танцуют вечно, бесконечно под звуки музыки волшебной.
Кто захочет свой последний танец с королевой?
Подходите, говорите! И бьются с нею в ритме и экстазе.
Покупают талисманы, и мешочки от заклятий.
И не скоро забудут историю ту про королеву вуду.
Про Мари Лаво, которой было не все равно,
Что творилось тогда вокруг нее.
Про Мари Лаво, что жила когда-то давно,
А может и до сих пор где-то там живет.