Иллюстрация:
И. Крамской «Христос в пустыне»
/1872 г./
—
РУССКИЕ ИНСИГНИИ
ТРОИЦА
—
КНИГА 2012
в 7-ми частях
Авторы:
Михаил Анищенко
Валерий Новоскольцев
Марина Сергеева-Новоскольцева
—
6-я часть:
ОТЕЦ
Туда, туда, смиренней, ниже, –
Оттуда зримей мир иной...
Александр Блок
1.В.Н.
С КЕМ ГОВОРИТЬ, КАК НЕ С ТОБОЙ
С кем говорить, как не с Тобой,
Из проса слов непросолённых,
Не выбирая путь иной,
Как сумасшедших и влюблённых.
Да, не от мира мы сего!
Чем дальше путь, тем тяжелее.
Но мы-то знаем, для чего
Ходил Христос по Иудее.
И, начиная путь в Дамаск,
Мы завершим его не раньше,
Чем обменяет Небо нас,
Непомнящих, на настоящих.
2.М.А.
ОТЕЦ ЗАБЫВШИЙ
По Симоне Вейль
Он вошёл в мою комнату. Вздрогнул
За окном оловянный закат.
Он мой лоб молчаливо потрогал,
Он сказал мне: «Ты сам виноват».
«О, несчастный, – сказал он, – на склоне
Из-под ног ускользающих лет,
Ты моих повелений не понял
И в тебе умирает поэт».
«О, пойдём же, – сказал он, – со мною»,
«Ты готов?» – Я ответил: «Готов».
Мы пошли над холодной рекою,
Над равниной печали и снов.
Мы пошли в золотом пересверке
Человеческих мыслей и грёз,
И тонули безмолвные церкви
В океане бессмысленных слёз.
Всюду были какие-то тени,
В мире было темно и мертво.
Он сказал: «Становись на колени
И молись на себя самого!»
И уже начиная клониться,
Поводя деревянной рукой,
Я сказал: «На кого мне молиться?
Я не ведаю, кто я такой!»
Он сказал мне сердито и строго:
«Утони в темноте и в мольбе,
Ибо смерть и бессмертие Бога
Пребывают от века в тебе!»
Я упал на колени, и робко
Осенил безнадёжным крестом
Всё, убитое мною до срока,
Всё, что предал я в мире земном.
Я стоял перед ним, погибая,
В сотый раз виноват без вины;
Он смотрел на меня, не мигая,
Как иконы глядят со стены,
И опять, за чертой назиданья,
Над гниеньем ветвей и корней,
Он дарил мне великие знанья
И ключи от закрытых дверей.
Так летели мгновенья и годы,
Создавая виток за витком.
И пространство небесной свободы
В моём горле стояло, как ком.
Но случилось, что он равнодушно
Повернулся спиною ко мне,
И святое «Послушай! Послушай!»
Я напрасно кричал в тишине.
За окном ещё звёзды мелькали,
Но рождалось сиротство в груди.
«Вот и всё, – он сказал, – поболтали».
«А теперь, – он сказал, – уходи!»
Я упал ему в ноги, рыдая,
Золотыми словами звеня.
«Не гони!» – я кричал, умирая,
И тогда он ударил меня.
И, глотая вселенское зелье,
Словно искра в обугленной мгле,
Я не помню, как падал на землю
И как полз по осенней земле.
Под луною, под чёрною тучей,
Всё, что было, возникло опять...
Это счастье похоже на случай
И на речку, бегущую вспять.
Этот узел никто не разрубит,
Я напрасно о чуде молил.
Он меня никогда не полюбит,
Он меня никогда не любил.
Надо мною всё злее и гуще,
Всё страшнее смыкается ночь.
И я знаю: никто всемогущий
На земле мне не может помочь.
И теперь, в домовине и в зыбке,
Я одно откровенье таю:
«Я гостил у него по ошибке
И он понял ошибку свою».
На испод разрывая рубахи,
Я шепчу по случайным углам:
«Моё место в тюрьме и на плахе,
Под забором, на дне, но не там».
Как сосулька, в тумане истая,
Я не помню земной карнавал,
Как не помнит крылатая стая
Тех, кто умер в пути и отстал.
Но, внимая далёкому звуку,
Я живу, ту же тайну храня...
Может быть, он протянет мне руку,
Может быть, он полюбит меня?..
3.В.Н.
ОТВЕТ
Да, но вера без дел мертва,
А в делах процветает ложь.
И любые твои слова
Не потянут на медный грош,
Потому что «красивость фраз» –
Это просто такой приём,
Потому что на этот раз
Всё живое горит огнём,
Чтобы выйти, как из воды,
Из неведомого огня...
Хорошо бы стать молодым,
Да вот Бог научил меня,
Что тяжёлый земной размен
Заключается, ты прости,
Не в стоянье у чьих-то стен,
А в разборчивости пути.
4.М.А.
Я И БОГ
Написал я в осенней повести,
Как в такой же осенней мгле,
Я и Бог – на последнем поезде
Проезжаем по русской земле.
Проезжаем по жалкой осени,
Где по омутам тишины
Деревеньки мои разбросаны,
Как осколки былой войны.
Сколько злого вокруг, колючего,
Холодны лабиринты дорог.
Бог грустит и читает Тютчева,
И в окошко глядит, как бог.
Там пьют водку и семечки лузгают,
Воспевают своё христовство,
И во имя Его безумствуют,
И воруют во имя Его.
Пепелища. Разруха и бедствие.
Бог вздыхает: «Ну да, ну да...»
Вот и всё. Завершается следствие.
Начинается время суда.
Я и Бог. Проезжаем по трупикам,
Через кровь и всполохи огня.
Я его причисляю к преступникам,
Он в преступнике видит меня.
Мы молчим. Настроение скверное.
Мы не знаем, что нам предпочесть.
Мчится поезд во тьму. И, наверное,
Всё останется так же, как есть.
Чтоб закончилась мука адова,
Мы сольём в поцелуе уста
И всё с той же тоской прокуратора
На распятье отправим Христа.
5.М.А.
ЧЕТВЕРГ
Мимо летят запоздалые звуки,
Мёртвым узлом одаряет стезя.
Жизнь, словно капля в бокале разлуки,
Пахнет вином, только выпить нельзя.
Тает на стёклах твоё отраженье,
Даль зазеркальная снова пуста.
Я победил, чтоб познать пораженье,
Так же легко, как чужие уста.
Помню одно, как в преддверии чуда,
Вечером поздним, ломая сирень,
Был я счастливым в четверг, как Иуда,
И не заглядывал в пятничный день.
Но прорастает шипами корона,
В рёбра вонзается жало копья...
Что же вы, стражники Синедриона,
Не зарубили во вторник меня?
Нет больше силы гремучей в закваске,
Нет на земле нецелованных уст.
Вот и пришло в очарованной маске
Время подмены религий и чувств.
Так и бывает от века до века:
Вздор, заблужденья, подмена креста...
Словно в кричащей душе человека
Тянется вечно распятье Христа.
6.М.А.
КТО-ТО УМЕР
На отшибе погоста пустого,
Возле жёлтых размазанных гор
Я с кладбищенским сторожем снова
Беспросветный веду разговор.
Я сказал ему: «Видимо, скоро
Грянет мой неизбежный черёд...»
Но ответил кладбищенский сторож:
– Тот, кто жив, никогда не умрёт.
Я вернулся домой и три ночи
Всё ходил и качал головой:
Как узнать, кто живой, кто не очень,
А кто вовсе уже не живой?
Под иконою свечка горела.
Я смотрел в ледяное окно.
А жена на меня не смотрела,
Словно я уже умер давно.
В тихом доме мне стало постыло,
Взял я водку и пил из горла.
Ах, любимая, как ты остыла,
Словно в прошлом году умерла!
Я заплакал, и месяц-заморыш
Усмехнулся в ночи смоляной...
Ах ты, сторож, кладбищенский сторож,
Что ты, сторож, наделал со мной?
7.М.С.
ОТ ИМЕНИ НЕКРЕЩЁНЫХ СЫНОВЕЙ
Я родился с глазами, но – слеп,
И с ушами родился, но – глух,
С языком и зубами, но – нем,
И во мне умирает дух.
Распинается дух во мне
На просторах Отеческих нив.
Окровавленный чёрный снег
В плаче страшных стихов моих
Тает слёзами в кровь чернил.
Капли крови – на белый лист.
Не летал, не страдал, не бил,
Не любил... Жил ли, а?
Но, очнувшись от сна в высоте,
У чертогов Небесной Горы,
Закричу:
– Боже, Боже! Где?..
– Там, куда соберутся орлы.
Утра – луч, и исчезла ночь!
Полечу по траве, босой,
И небесный заплачет Дождь
В серебро моих глаз росой.
По слепым – серебром росы.
Прижимаясь, обнять, к земле,
Закричу, зарыдаю:
– Я – сын?
Мама, мамочка милая, где?..
Но расчертит небо зарю,
Загорится земля зарёй.
Почему я в огне горю –
На сырой земле, и босой?
8.М.А.
БРОЖУ
Платон, Орфей, наяда, нимфа –
Темнее самых тайных троп...
Не знаю я, что значит рифма,
Чем пахнет дактиль или троп.
Звучит «любовь», потом «разлука»,
И «дым, встающий без огня».
Я повторяю слово «мука»,
И мука мучает меня.
Брожу по лесу до рассвета,
Тону в тумане золотом.
Но всё, что есть, уже не это,
И всё, что помнится, не то.
Летят над просекой деревья,
Дрожит над ивами луна,
Я прихожу тайком к деревне
И долго плачу у окна.
А там, за тоненькою шторкой,
Сидит красавица швея...
И снова кажется прогорклой
Вся жизнь бродячая моя.
Я вою. Холодно и звёздно.
Почти неслышно тает мрак.
И почему-то слово «поздно»
Сжимает сердце, как кулак.
Овраг и сад, и хата с краю,
Ночные окна в серебре...
И я когтями раздираю
Чужие раны на себе.
Я бомж, скиталец и калека,
Я вою в небо и во мхи;
Я волк, убивший человека,
Всю жизнь писавшего стихи.
Мне эта боль дана на вырост,
Как будто страшное родство;
И небо полностью открылось
Уже для воя моего.
9.М.А.
КОРЕШОК
Я сожгу зачитанные книги.
Добрые и злые – всё равно.
Странники, бродяги и расстриги
Пьют со мной зелёное вино.
Чёрные корявые коренья,
Травы, затаённые от глаз,
Сколько раз я падал на колени,
Под луной отыскивая вас.
Пробираясь к соме и жаризне,
Бродит люд за Чуровой горой,
Где длиннее памяти и жизни
Корешки встречаются порой.
Разгребёт он землю, растревожит,
И простой какой-то лопушок
Тянет, тянет – вытянуть не может,
И порвать не может корешок.
Упадёт он в травы, как мессия –
Разведёт руками облака,
И прошепчет: «Матушка Россия!
Как же ты, родная, глубока!»
Наберёт брусники да морошки.
И, в село вернувшись в полумгле,
Будет думать, сидя на порожке,
О себе, о небе, о земле...
И опять за рощи и овраги,
Где всегда, как в памяти, темно,
Странники, расстриги и бродяги
Будут пить зелёное вино.
10.М.А.
РОЖДЕСТВО
В памяти воет волчица,
В сердце рождается мрак.
Голод в окошко стучится,
Буря ломает барак.
Пахнет полынью, солодкой.
Люди, таясь в уголке,
Варят собаку с бородкой
В чёрном, как ночь, котелке.
Зона вселенского мрака,
Годы и сны в западне.
Каторжник, съевший собаку,
Учится лаять во сне.
Топчутся судьбы в загоне,
Тьмы наглотавшись сполна.
Рыщет прожектор по зоне,
Словно цепная луна.
Падают звёзды пунктиром
И у подножья креста
Чёрным горячим чифиром
Поит Иуда Христа.
11.М.А.
ТОСКА ПО МАМЕ
С каждым годом жизнь дороже.
Вера с бездной наравне.
Я в тебе живу, о боже,
Как болезнь живёт во мне.
Сказка пета-перепета,
В старом домике разлад.
Ты – отец, пропавший где-то
Десять тысяч лет назад.
В лабиринты зодиака
Ты ушёл, туман клубя.
У меня глаза из мрака,
Так же, как и у тебя.
Только в стужу и в остуду,
Всей судьбе наперекор,
Я искать тебя не буду,
Да, не буду. Nevermore! .
Но, входя в земную драму,
Я хочу, судьбу кляня,
Что-нибудь узнать про маму,
Потерявшую меня.
12.М.С.
В КАЖДОЙ ЖЕНЩИНЕ ЖИВЁТ БОГ
—
Мамочка, милая! Ты прости...
Я, заботы твоей не ценя,
Ухожу в Далеко и в Иначе…
Но душа, беспредельно любя,
Вдруг отыщет тебя и заплачет.
—
В каждой женщине живёт Бог.
В неприкрытой наготе лет
У Божественных стою ног
И не смею целовать след.
В ненебесной чистоте черт
Годы годам не ведут счёт.
Двусвечовый огневой свет
Самый страшный зажигал чёрт.
Берегитесь! – не вино, кровь!
К небесам взлетит шальной лес.
Сердце – птицей, а стрелой – бровь.
В каждой женщине живёт бес.
Только волку не всегда – выть,
А огарочку не всё – тлеть.
Мне б от боли у Креста стыть
И на кручи – соловьём петь!
На коня, и по степи – влёт,
Чтоб не чувствовать полёт верст,
Чтобы там, где камень и лёд,
Был начертан и горел Крест.
Чтоб не кровь, но полыхал дух
Белым факельным столпом вверх!
И желалось бы одно – Бог,
И страшило бы одно – грех.
13.М.С.
АВВА, ОТЧЕ
—
О Сеятель, насей во мне любовь,
Которой меры нет, как и Тебе...
—
Тебя благодарю
За Жизнь, за Крест, за Свет,
За счастье лепетать,
Укутавшись в зарю.
Благослови сказать,
Владыка и Поэт,
В вечерней тишине
Дочернее: Люблю!
И ранит тишину
Божественное: ДА!
А сердце зазвучит
Торжественным стихом:
Мне б только не сойти
С вечернего креста
И молча умирать
За Сына Твоего!
Кровавое клеймо
За чьё-то счастье – жить,
За руки, к небесам
Воздетые легко.
И пусть мне – ничего.
Позволь мне послужить
Последним кораблём
Для Сына Твоего.
Отец, благодарю
За славу полагать
Твой дар к Твоим стопам
В сердечной глубине.
И пусть мне – никогда.
Благослови страдать
Под жертвенным ножом
В священном алтаре.
14.М.А.
НИЧЕГО
Ничего он о жизни не знает.
Всё разлад у него и тоска...
То свечой под иконой пылает,
То на церковь глядит свысока.
То летит меж землёю и небом,
То пылит росинцом по Руси...
То становится печкой и хлебом,
То бродягой, ползущим в грязи.
И кричит он сквозь зиму и лето:
– Кто я, Господи? Кто я – теперь?
И рычит, не дождавшись ответа,
И к земле припадает, как зверь.
И уходит в ночные туманы,
И в развалах листвы и хвои
Лижет чьи-то кровавые раны,
Словно давние раны свои.
А когда под зарёю проснётся
Деревенька в родимых лесах,
Он к любимой руке прикоснётся,
Утонув в золотых волосах.
Обернутся секунды веками!
Но отпрянет он, вечность рубя:
– Я не ведаю – чьими руками
Обнимаю, как небо, тебя!
Он лицо загородит руками,
Он на стол упадёт головой:
– Я не ведаю – чьими губами
Говорю в этой жизни с тобой!
– Ничего, – она скажет, – не бойся...
Всё пройдёт и начнётся опять...
Заплету я по-девичьи косу
И пойду за деревню гулять.
Ничего... За туманами века,
За горящей листвой октября,
Я найду и убью человека,
Что прожил эту жизнь за тебя!
15.М.А.
БЕЗДНА
Что за горе с нами, мама,
Что за звёздная парша?
Как кладбищенская яма,
Для тебя – моя душа.
В старом городе уездном,
Дребезжащем, как буфет,
Родила ты, мама, бездну,
Где тебе и места нет.
Мама, мама! Век железный
Режет ниточки в судьбе!
Ты прости... Я был проездом...
Сквозь тебя... И по тебе...
Зря мы мечемся по дому...
Это месяц золотой
Бьёт и режет по живому
Между мною и тобой.
Что за время? Пропадаю
В освящённом Богом зле...
Ничего не понимаю,
Что творится на земле.
16.М.А.
ДА ТАК...
Я устал от тоски. Я не сплю.
Я стою у окна. Замерзаю.
Боже мой! Как я мир не люблю,
Как устройство его презираю!
За окошком сбесившийся век
Пожирает родную планету...
И поверить, что я – человек,
Всё труднее бывает к рассвету.
17.М.А.
ЗВЕРЬ
Опять мороз идёт по коже.
Кричат во тьму глаза и рты.
Черты России не похожи
На богом данные черты.
И я, надеждою измерив
Пространство памяти своей,
Таю в душе тревогу зверя
И нежность белых лебедей.
Мельчают даты и годины,
Дурманом полнится экран.
И Русь, как девочка на льдине,
Согреть не может океан.
Наш путь – без духа, без возврата,
Среди невидимых сетей.
В туманной области разврата
Теряет Родина детей.
Порой покажется – светает
Над полем, речкой и цветком...
Но всё быстрее льдина тает
Под каждым русским городком.
Страна берёзового ситца
Ещё как будто бы жива,
Но на престол уже садится
Иван, не помнящий родства.
И я, грядущему не веря,
Вдали от мира и людей,
В своей душе лелею зверя
И убиваю лебедей.
18.М.С.
К РОДНОЙ ЗЕМЛЕ
Время – пожать и пожечь,
И онемела, скорбя...
Как ты умела беречь
Всех, кто плевал на тебя!
Как ты умела терпеть,
Светлым молчаньем дарить,
А под стопами – гореть,
И, поседев, хоронить.
Как ты цвела на заре! –
Сердцем обнять и кричать.
Травы твои в серебре –
Крестной печали печать.
Бремя – подъять, понести.
Боль без вины на тебе.
– Отче, прости им, прости... –
Горнее эхо твое.
Тихою грустью горю:
Здесь, на просторах седых,
Грудь врачевали твою
Светлые слёзы святых.
Русь! Предпасхально звеня,
Лик к небесам обратив,
В предображении Дня
Плачь и сияй, и свети!
19.М.А.
ПАСТУХ
Quivi e la rosa in che 'l verbo divino
carne si fece…
Dante Alighieri
Сто раз осмеянный соседями,
Под взглядом замшевых старух,
Сидит с «Божественной комедией»
Мужик по прозвищу Пастух.
Как за кладбищенской оградою,
Сидит он сиднем круглый год;
И разгибает круги адовы,
Как будто кольца анаконд.
И говорит, потомок Макоши,
Сморгнувший тот и этот век:
«На совесть сделано, однако же,
Не то что мир и человек!»
Он смотрит взглядом немигающим
Во глубину подземных строк.
И Данте, заживо сгорающий,
С надеждой смотрит на восток.
20.В.Н.
МЫ УЧИМСЯ ЧИТАТЬ ПРИРОДУ
Мы учимся читать природу,
Смотреть на местных сумасшедших,
Что в голос говорят народу
О временах, давно пришедших.
Они читают так нескладно
С какой-то выцветшей страницы
С картинками небес и ада,
Что их услышат разве птицы.
А книга – целая хотя бы? –
В своём последнем экземпляре.
Жужжат глухонемые бабы,
Шуршат раскрученные твари.
И я, встревожен письменами,
Смотрю не в небо, а под ноги.
И награждают нас пинками
Из бездны вызванные боги.
21.М.А.
ВОТ И ТЫ ЖИВИ
Не сдавайся, брат, не кисни,
Не стреляйся на плацу.
Я и сам бежал по жизни,
Словно слёзы по лицу.
Я и сам плутал в тумане,
По вокзалам стыл и дрог;
И меня твои дворяне
Не пускали на порог.
Но, храня мечты босые,
Заплетая боль косой,
Я любил дожди косые,
Сам бездомный и косой.
Я зловещей ждал развязки,
Был и хром, и близорук, –
Но возил любовь в салазках
Над обрывами разлук.
Я готов к опале, к тризне
И к терновому венцу...
Вот и ты беги по жизни,
Словно слёзы по лицу.
22.М.С.
СЫНЕ, ДАЖДЬ МИ СЕРДЦЕ
– Сыне, даждь Ми сердце!..
– Отче! Даждь мне плакать!
Плакать, плакать в брани,
Плакать, плакать в мире,
По погибшим сердцем распинаясь!
– Боже! Больно, больно...
– Сыне, даждь Ми сердце!..
23.М.А.
РАЙ В ШАЛАШЕ
Я живу один, за речкой,
Слышу тайные шумы.
Но и здесь мне не заречься
От тюрьмы и от сумы.
Эта мука длится, длится,
Точит камень, не спеша.
Но не может отделиться
От страдания душа.
Ворон каркает на липе,
День уходит в никуда.
В каждом шорохе и всхлипе –
Тайна Божьего суда.
Страшно пить, но жить страшнее,
А тем паче – одному.
Я скулю, склоняю шею,
Как Каштанка и Муму.
Всё на нитку, на живую,
Сшито ветром и дождём.
Где ты, Боже? Я бомжую
В мироздании Твоём.
Из Твоих, еси, из правил
Вспоминаю Днесь и Впредь.
Я судьбу свою исправил,
Чтобы молча умереть.
Скоро, трезвый и рисковый,
Убежавший от жены,
Деревенский участковый
Постоит за честь страны.
Он всё больше свирепеет,
Пьёт вино и рвёт гармонь,
И в глазах его репейник
Полыхает, как огонь.
Он берёт меня измором,
Ждёт набега у бахчи,
Через лес идёт дозором,
Чистит маузер в ночи.
Как темны в России ночи,
Сколько ветра в камыше!
Но с тобой мне, Авва Отче,
Рай и в этом шалаше!
24.В.Н.
ГЛАГОЛЫ
Всякое даяние благо и всяк дар совершен
свыше есть, сходяй от Тебе, Отца светов…
Иаков, 1:17
И если я скажу, что Бог заговорил
Внезапно и тогда, когда я не просил
Его и знать не знал…
И ночь была темна, и ветер в стёкла бил,
И жизнь была одна, где кровь сильней чернил,
О чём Он мне сказал…
Но утром – в первый раз! – я встал и вышел вон,
Туда, где через час раздастся тихий звон
Простых колоколов.
Не стыдно было мне отвешивать поклон,
Я на колени встал… Я знал, что смотрит ОН
И ждёт заветных слов.
Так Савла свет настиг, когда он шёл в Дамаск.
Мой голос твёрд и тих, я ухожу от дрязг
Любых земных миров.
Успеть бы рассказать, что сердце есть алтарь,
Что даже и теперь с тобой Небесный Царь
Готов заговорить…
25.М.С.
БОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТУРГИЯ
Господу И. Х.
Rose, oh reiner Widerspruch, Lust,
Niemandes Schlaf zu sein unter soviel Lidern.
Rainer Maria Rilke
Мой Бог, душа Твоя
Открыта для меня,
Но тайна в ней живёт,
Святая тайна слов:
Рождаюсь для Тебя,
Навеки для Тебя,
Божественный огонь,
Который есть любовь.
Желаю, чтобы Ты
Открыл в моей душе
Ту тайну, что живёт
Над сочетаньем слов:
Рождаю для Тебя,
Любимый, для Тебя,
Божественный огонь,
Который есть любовь.
Душа моя горит
В лучах Твоей души,
И тайна в ней живёт,
Живая тайна слов,
Рождённых для Тебя,
Лишь только для Тебя,
Божественный огонь,
Который есть любовь.
26.В.Н.
ДО ОСЕНИ ЧТО-ТО ОСТАЛОСЬ
До осени что-то осталось:
Две стирки субботних белья
Да книжки, да самая малость –
Высокая милость Твоя.
Пока не пришло всё в движенье,
Не рвётся наружу листва,
Есть время готовить сраженье,
Искать под ногами слова,
Войти, не моргнув, в состоянье
Высокой своей стороны,
Измерить рукой расстоянье
До новой далёкой страны.
Пусть август глухим камертоном
Пройдётся по чувствам пяти!
Осенним моим эшелонам
Недолго стоять на пути.
К серьёзным моим перепадам
Готовится сердце во сне
И к этим цветным листопадам,
Обратным зелёной весне.
К тяжёлой невидимой брани
Готовится сердце моё...
И если зима будет ранней,
Мы как-то дождёмся её.
27.М.А.
ХОРОШО
Снегири мои, зяблики, вороны,
Туготравье и батюшка-лес,
Хорошо, когда каждому поровну
Достаётся земли и небес!
Хорошо мне от тихого дождика,
Хорошо, что у храмов и слег
Для святого отца и безбожника
Одинаковый сыплется снег.
Хорошо, что берёзы не бедствуют,
Не злословит речная вода,
Что душа моя с небом соседствует
И сливается с ним навсегда.
Хорошо, что с холодного пёнышка
Можно в небо смотреть без помех,
Где моё заповедное солнышко
Поднимается сразу для всех!
28.М.С.
МНЕ НЕ НУЖНО НАГРАД
Посвящаю светлой памяти
святых Феодора и Феофана Начертанных
И нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
Афанасий Фет
Чертог твой, Cпаситель, я вижу, украшен,
Но одежд не имею да вниду в него.
Фёдор Тютчев
Мне не нужно наград...
А не так – раздели эти звуки
Тем, кого без одежд на полях ледяных замело.
Только б руки Твои,
Не чужие звериные руки,
На вселенский позор
Обнажили родное чело.
На коленях. Молчу.
Раздели... Только жребий ли брошен? –
Тем, кто тихо стоит в именах рукописных кривых,
На полях черновых, беловых, мировых запорошен
И мне в самую душу взирает с клинков ножевых.
Мне не нужно... Отец!
Не меня поднимая с коленей:
– Твой венец – этот свет, на крови, в Гефсиманской тиши
Есть конец именам, временам, бременам поколений
И жестокий глагол, но сего не пиши.
Канонический Столп!
Только шкуру с последней собаки
По живому сорвут, точно Крест с возревевшей земли.
А когда отболит, эти скорбные, страшные знаки
Тем, кому – никогда б... Если воля Твоя, раздели!
29.М.А.
РОКОВЫЕ ЯЙЦА
Метаморфозы
Ах, Господи, помнишь, как в самом начале
Я рос, как подснежник, в стране дураков?
Казалось, умру от любви и печали,
От помыслов ветра и снов облаков.
Как бился, о Боже, как истово бился
Туманный комочек в темнице грудной!
И я, как огонь в паровозе, бесился,
И дымом летел над огромной страной.
Душа вспоминала псалмы и поверья,
Снимая покровы с таинственных слов.
Но все прорицанья, мечты и предверья
Ушли в многоточья сожжённых стихов.
Я стал сиротою в Отчизне бездомной,
Мне пыль забытья залепила уста.
И даль, что казалась когда-то бездонной,
Бредёт, как собака, по следу Христа.
Как будто бы рано страдать и бояться,
Но солнце блестит миллионами блях.
И вновь инквизиция в крашеных яйцах
Готова проклюнуться на алтарях.
30.М.А.
БЛУДНИЦА ПРИЗРАЧНОГО ЦАРСТВА
Блудница призрачного царства,
В ночи, бледнея от стыда,
Раздай несметные богатства
За день до Страшного Суда.
В избе, с ограбленной старушкой,
Над русским горем, не скорбя,
Ты в молоке жила лягушкой,
Сбивая сливки для себя.
Ни пастухов уже, ни стада,
Страна – тюрьма, и ты – тюрьма.
Ты пела нам про муки ада,
И вот летишь в него сама!
31.М.А.
В ЗОНЕ ЗАКЛЯТОГО КРУГА
Владиславу Сергееву
В зоне заклятого круга,
Я объяснить не могу –
Ненависть лучшего друга,
Тёплые чувства к врагу.
Память проходит по венам,
Ночи проходят без сна.
Жизнь, словно явка с повинной,
Мне в наказанье дана.
Господи, так не бывает,
Господи, что за туман?!
Поезд в Москву прибывает,
А за окном – Магадан.
Стынут в потёмках солдаты,
Судьбы идут на излом;
Трижды забытые даты
Стянуты мёртвым узлом.
Вот оно – место для казни,
Прежние трупы во рву...
Господи! Я ведь на праздник
Ехал с женою в Москву!
Что же напуган зевака,
Кто там стоит за спиной?..
Словно выходят из мрака
Люди, убитые мной.
Словно под яркие вспышки
Старый кондитер на торт
Лепит бараки и вышки,
Сопки и Ванинский порт.
Ваньки, Борисы и Кацы,
Баржи, могилы, кресты...
Воздух царапают пальцы,
Рвутся от ужаса рты.
И под тоской журавлиной
Длится в безвинной судьбе
Вечная явка с повинной
К Родине, к Богу, к себе.
32.В.Н.
УКАЗ, ПОДПИСАННЫЙ ВЛАДЫКОЙ
Указ, подписанный владыкой,
Ещё не повод для восторга,
Пока ты – верующий дикий! –
Куда-то катишься с Востока,
Как колобок из русской сказки,
А патриархи, как лисицы,
В предчувствии чужой развязки
Листают жёлтые страницы.
Дорога, на которой Савла
Свели с ума, небезопасна.
Здесь зрячие идут направо,
И всё, как водится, прекрасно.
Идя в Дамаск с мандатом в заднем
Кармане, станешь реалистом,
И каждый встречный, каждый всадник
Кивком отметит или свистом.
Туда – командой, вот обратно –
Уже другим, уже – гонимым.
На солнце выступают пятна,
А мы уходим в пилигримы,
На разворот, который дорог
Какому-то седьмому небу,
Чтоб жертвой возвращаться в город,
В котором палачом-то не был.
Идти назад с обратным знаком:
В расход! и никаких гарантий!
На радость уличным зевакам,
Под шорох фарисейских мантий.
Не первозванный и не первый,
Пришибленный небесным громом,
Счастливой сумасшедшей верой
Светясь на страх друзьям-знакомым.
Уже – не я, уже – ведомый...
А Крест и плаха – это милость.
И, если нас разыщут дома,
Жена бы точно удивилась,
Ведь выход тот на ту дорогу
Отрезал все пути иные,
И, если мы приходим к Богу,
Он отменяет выходные.
Он перестраивает сразу
твое трёхмерное пространство.
И если что не видно глазу,
Виной тому – враньё и пьянство.
Но, как меняется мгновенно
Природа после катаклизма,
Мы заслужили перемены
И ДАЖЕ НОВУЮ ОТЧИЗНУ.
33.М.С.
МАРИНА
Лишь к Твоей золотой свирели
В чёрный день устами прильну...
Александр Блок
Повлечёт, от лучей золотая,
Злые камни в святые пески
В начертании древнем – Морская,
На земле от Христовой руки.
Да очистится первое ложе!
Да замкнётся кольцом бытие!
Возлетев, задрожит, изнеможет
Над ослепшим лицом копие.
Свет и соль. Голубая равнина –
В белоснежных бурунах пера.
В начертании крестном – Марина,
На земле от Христова ребра.
Да изменится первое имя!
Да исправится ветхая суть!
Научи это море, Мария,
Крылья воли, как волны, сомкнуть.
Низко-низко склонившийся с болью
Над землёй, что рождает – горя,
Начерти это имя с любовью
На вечерних полях октября!
МВМ•МВМ•МВМ
БИСЕР
Flammeum
Путь к Богу
Луна да освещает путь в ночи, доколе не забрезжит на востоке свет утренней звезды и, обратясь, земля изменит лик в преображении зари.
Живи по совести, чтоб в своё время жить по Истине.
Не преступай первого, чтоб в своё время не попрать второго.
О богоборчестве
Отверженный вовеки – или гонитель, или беглец.
Как понимать?
Кто служит лжи, тот лжёт на Истину, гонит Христа или бежит от Него.
Об идолослужении
На вопрос:
Как понимать слова Евангелия:
Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин: и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин (Матфей 10, 37)?
Ответ:
Все, кто ни есть у нас, всё, что ни есть у нас – дар Божий.
Тот, кто любит дар более Одарившего – неблагодарный идолослужитель.
В Евангелии от Луки (14, 26) читаем:
Аще кто грядет ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и чад, и братию, и сестр, еще же и душу свою, не может Мой быти ученик.
Здесь Господь повелевает отвергнуть ВЕТХУЮ, пристрастную любовь, чтобы во Христе приобрести НОВУЮ, чистую...
Оставьте Богу Богово, будьте самоотверженны.
М
МВМ•МВМ•МВМ