***

Миллион разрозненных движений,
Миллион брошенных фраз,
Нарушающих гармонию космоса,
Сливающихся в какофонию диссонанса.

Тропа ведёт путника через лес,
Древние деревья машут ему
Своими потрескавшимися руками,
Следя за ним глазами черных воронов, сидящих на их могучих плечах.

Черное перо упало перед путником,
Он поднял его и положил в карман,
Продолжая свой путь в бесконечность.
В земли, которых ещё не касался свет палящего солнца.

Тропа привела его к развилке,
«Дорога, усыпанная сахарными леденцами,
Ведёт в логово ведьм», - говорила его мать, усыпая колыбель солёными слезами.

Он выбрал тропинку, устланную молодой крапивой,
Исцарапав голые ступни о острую осоку.
К штанинам лип приставучий репей,
Крапива жгла обнажённые ноги.

Тропинка привела его к покосившемуся дому,
Выложенному из массивных брёвен.
Из трубы валил густой дым,
Из раскрытого окна доносился аромат готовящегося ужина.

Дверь была открыта, но путник, знавший о правилах приличия, несколько раз постучал по ней,
Громко произнеся заведённые в обществе фразы.
Тишина была ему ответом,
Проведя долгое время без еды, он не устоял и зашел внутрь.

Хижина была пуста, ложка сама помешивала готовящееся варево,
Добавляя перец и соль, заточенный нож нарезал хлеб.
Измождённый парень присел на единственный стул, стоящий около убранного скатертью стола,
Несмотря на страшный голод, сон сковал его очи.

С детства ему ничего не снилось,
Он долго засыпал ворочаясь, чтобы буквально через миг открыть глаза.
Радуясь дневному свету и новому дню, полному страданий и забот,
Видения перенесли его в отчий дом, на календаре было 11 ноября, ровно день до того, как он решил его покинуть.

Скудная утварь, уголок с лампадкой и иконами,
Всё было ровно так, как он запомнил.
Долгое время его мучили голоса, он сидел в комнате один, но слышал крики боли, призывы о помощи,
Но страшнее всего была тишина, стоящая после них.

Жизнь становилась невыносимой и, не выдержав, он рассказал всё отцу,
Видному торговцу и глубоко верующему человеку.
Долго не думая, отец отправился в приход,
Было ясно, что сына обуяли бесы и только глубокая вера и мучения плоти могли спасти его душу от адского огня.

Картина внезапно изменилась, и вот парень, обнаженный по пояс, стоит посреди церковного двора,
Крепкие деревенские мужики держат его за руки и ноги.
Батюшка читает изгоняющую молитву
И заносит над головой хлыст, который, опускаясь на голую кожу,
раздирает её в кровь.

Крики мальчика не радуют святого отца,
Он уверен, требуется более действенное средство достижения райских кущ,
Улыбаясь, он кивает держащим его людям, и они отпускают его,
Никогда ещё он так не любил родную землю, своим холодом приуменьшающую боль кровоточащих ран.

От боли он теряет сознание и просыпается уже в той самой хижине в лесу,
Готовая еда стоит на столе.
Но голода, столь сильно мучившего его дотоле, больше нет,
Путник достаёт перо и кладёт его на стол, после чего поднимается и уходит,
Его ожидает долгий путь.