Я утро и ночь писал,
Не сводил я с холста руки.
Пульс-метроном отбивал
Мне вечный и внятный ритм.
Вечный, покуда глазел
Я в краску и в холст и вновь
Рдел я, желтел, бледнел,
Писал я свою любовь.
Совал туда чернь и смрад,
Что будто в зрачках кипел,
И звёздами сыпал в ряд.
Я кожей и черн, и бел,
Обилием масок, шкур
Испе;щрен был белый холст.
Прости меня, mi amor,
Я в этой грязи пророс.
Мне чужд, мне противен блеск
Всей едкой натуры, щей
Искусно натянутых до
Звериных моих ушей.
Я вылью себя на лён,
Сравняю себя с грунто;м.
Грунт примет меня таким.
Холст станет моим крестом.
Прости меня, mi amor,
Любовь моя больно зла,
Для нежных твоих ветров,
Но ты бы меня спасла,
Ах, если бы ты спасла,
Воскресшим меня считай!
Свернулся бы пополам,
Сучился бы я летать,
Оттер бы я кожу, что
В болотном сзябает мхе,
В мозгах моросит дождём -
Я б высушил, выжал все.
Я б скреб мою долгую душу
Весь день и всю ночь, и день,
Я б сделал тебя счастливой,
Счастливейшей из людей.
Кладу я на холст свой слякость
И сиплый далёкий дождь.
И горько он будет плакать
По мне,
Если ты не придешь.