Ну-с... Уж вечерело, небосводом ночь
Укрылась, как пуховым одеялом
И до утра, объятый дымом, смрадом
Стоял, как гордый страж покоя,
Дышавший прежде душным зноем,
Покинут, брошен, но не сломлен
Москов, о город непокорный...
И ни одной живой души не оставалось, и в тиши
Не выли волки, грустных дум
Не навевал безмолвный шум
В бегах оставленных домов,
Реки просевших берегов,
И тихое журчание вод,
Не доставлявшее хлопот,
Отныне погрузилось в ночь...
Тоски не в силах превозмочь,
Идёшь по берегу... Вокруг,
Как в преисподней полукруг,
Сверкает пламя... И ни звука,
Ни треска веточек, ни стука,
Ни лязга проволочной стали, ни криков птиц,
Что обуяли неописуемый восторг вдали от стен родных краёв,
И наклонившихся церков, что не упали, вопреки
Законам тяжести, и ты,
Стоишь, и смотришь... Грустно... Вдаль...
Пришло le temps des cathedral,
И в скобках es(на всякий случай,
Чтобы потом меня не мучал
Знаток французских языков, что печень выклевать готов
Лишь за ошибку, что на воле
Я допустить себе позволил, и чем нечаянно оскорбил его святых святую сил).
И вдруг в один прекрасный миг
Все это рушится(шутник
Был тот, кто нам сказал тогда,
Что время, в общем, как вода).
Вода течет, минуя скалы, не видя горок и обвала,
И,заполняя пустоту, течет как звук через струну
Легко настроенной гитары(советской, дубодеревянной).
А время ждёт, когда мы сможем
Пройти свой путь, потом изгложет
Нас мыслями о том, о сем, и молча ждёт, когда уснем.
Потом украдкой торопится
(Поскольку надобно к зарнице поспеть все сделать),
Кидает годы, рвет ресницы, и лёгким шагом красоты,
Чьи забрало оно мечты, уходит вновь,
И там таится, пока не кончится зарница,
А там уж солнце настает-теперь его пришёл черед.
Руины освещают бодро
Лучи небесного народа,
И сотни Фебовых детей идут
(Хотя ещё робеют, но но с каждым шагом тяжелеют,
Сгущаются и вновь рознятся, и в долгом танце веселятся)
По городским, в литых доспехах руинам,
Что остались лишь от третьего по счету Рима
(Не встретить боле пилигримма
В родных пенатах и стенах, сожжённых наспех,
Площадях, на коих в полном беспорядке
Колонн валяются остатки.
Так, шёл тридцатый век,
В котором странный человек забыл,
Что есть на свете счастье
(Он, окружённый нашей властью,
Сидел в хрущевке, пил компот,
Смотрел как в лес ползет енот,
И как в сторонке, у камина
Тихонько застывает глина).
И чиркнул спичкой, газ включил,
И в этот миг покинул мир.
Его обглоданные тело
Досталось огненным гиенам, но,
Не насытившись мясцом,
Гиены принялись за дом...