ЧАСТЬ 2. ВОЛГА.
Гонит, гонит зла судьба
Казаков с родного Дона,
Вот и Волга мать-река
И неблизко уж от дома.
Здесь ли жить и умирать,
Зелена ль вина вкушать,
Коль добыть его придётся?
Сердцу трепетно, неймётся
Знать об участи своей, -
Голова еще с дурмана,
Но всё ж верят в атамана,
В саблю остру и коней.
Пусть не Дон, но всё родная
Русь поволжская хмельная.
За прошедшие века,
Надо думать уж немало,
Волга-матушка река
Всяко разно повидала:
И простой рыбацкий чёлн,
Что по воле гневных волн
Не всегда причалит к брегу,
И ладьи со скорым бегом
На раздутых парусах,
Что поймав попутный ветер
Мчатся к югу днём и в вечер,
А почуяв некий страх
Ночью тёмной на приколе.
Здесь никто уж царской воле
Неподвластен – степь, да степь,
Да ещё леса и горы,
О которых любят петь
Люди беглые и воры.
В общем - дикая сторонка.
Тут того гляди вдогонку
То ль татарин, то ли свой
За твоею головой.
Опасаются купцы
Струги править в водах этих:
Пронесет или приметив
Их захватят молодцы,
Всё, крестясь, они гадают
И на случай уповают.
Путь в Самару-городок
До недавней до поры
Был приятен. В малый срок
Шли ладьи в разрез волны,
Ветром северным гонимы,
Но и даже прежде чтимый
Властью, церковью тем боле,
Покорится божьей воле.
Но не только бог решает
В водах этих их судьбу,
Плыть им дале иль ко дну
Здесь ещё определяет
И ватага молодцов,
Что не жалует купцов.
Волга ночью, что зерцало
Звёзд мерцание отражает,
Лунный свет дорожкой малой
Берега соединяет.
Сотни золотых гвоздей
В отражениях огней
От рыбацких поселений,
Где Христа в своих моленьях
Всяк попросит о своём;
День прошёл и слава богу,
Пособил бы лишь немного,
Чтоб достаток прибыл в дом;
Коль взглянуть – его так нет,
Раз в лохмотья ты одет.
Скрип уключин, песни крик,
Заглушаемая бранью,
Караван хоть невелик,
Но и в нём стрельцов кафтаны
Разин зрит на ближнем струге:
«Гей, приятели и други,
Гей, сарынь, ладьи топи!», -
С тех же вопли: «Пронеси-и
Нас господь, греби, ребята», -
Но вокруг уже челны
С сотней Разина видны,
Где в ответ пошлют куда-то
И купцов, и царских слуг,
Взяв всех разом на испуг.
Забубённым не впервой
Воевать в полночный час,
Дух явить казачий свой,
Ну а коли меткий глаз,
Коль крепки рука и плечи,
То, поверь, до мелкой сечи
Ровным счётом наплевать,
Чему быть – не миновать.
Крюк за борт ладью цепляет,
С криком, с посвистом вперёд -
Кто такой, какой народ
Сабля уж не разбирает,
Колит, режет всех подряд:
Бархатный ли то наряд,
Иль суконная рубаха
Глаз уже не примечает,
Лишь клинок свистит со взмахом,
Да на свет тот отправляет
То ли кормчих, то ль купцов,
То ли царевых стрельцов.
Много крови, много крика,
Много страха в бледных ликах,
Но у всяк своя судьба,
Что свела их всех на Волге:
Смерть принять, иль лета долги -
Здесь решает голытьба.
Тут и бог, и царь зараз
Ворам Стёпки не указ.
Дань багров и топоров
Волга-реченька глотает,
Этот мёртв и тот готов,
Но того ещё не знает,
Взглядом ищущий окрест
Где б спастись, но этих мест
Уж узреть не суждено.
Кровь, как красное вино,
Всюду льётся, пузырится;
В ней и отрок на корме,
Сидя там в кромешной тьме,
Богу истово молится
В свой, похоже, смертный час,
Но вступил Степана глас:
«Эй, не трогайте мальца -
Рано парню помирать,
Да скрутите вы стрельца, -
Больно ловок, твою мать…», -
Разин бодрою походкой
По ладье идет серёдкой,
Слово молвит: кому жить,
Кому господу служить.
И скрутили всё ж стрельца,
Как от них не отбивался, -
Шапки нет, кафтан порвался
И в крови вся голова,
Но глядит довольно смело,
Так, что Разина задело.
«Али смерти не боишься,
Что так дерзок ты во взгляде,
Может всё же покрестишься
Перед казнью бога ради.
Что ж, последнее желание
Я исполню – покаяния
От тебя уже не ждём.
Ну, проси, коль есть о чём», -
«Шапку мне мою найдите, -
Голоушим срам большой
К богу прибыть на постой,
Ну а нет и так рубите», -
Ухмыльнулся тут Степан:
«Звать то как?», - «Малой Иван», -
«Эко, гляньте-ка – Малой,
В три аршина пять вершков,
Будем звать Иван Большой,
Коль служить ты мне готов.
Ну, что скажешь, по рукам?
Нам привольным казакам
Позарез нужны бойцы.
Верно, баю, молодцы?», -
С одобреньем загудел,
Близ стоящий ратный люд,
Хоть бывал Степан и крут,
Но частенько и жалел
Тех, кто бьётся и не струсит,
Кто слезу пред ним не пустит.
Ошалел Иван совсем,
Во спасение не веря,
Поклонился прежде всем,
Тут, глядишь, его потеря
На разбитой голове –
Кто нашёл в кромешной мгле
Шапку оную не знает,
Но добром всех поминает.
Под казачий смех незлой
С ними на берег съезжает,
Чару с брагой принимает,
Понимая, - тут он свой.
С жизнью было уж простился,
Шапку снял и помолился.
Уж коль взят богатый куш
Этой ночью с каравана,
Не скажи, что пить не дюж
За здоровье атамана.
На столе сверкают кубки,
Блюда с жареной голубкой,
С мясом, с кашей в чугунке,
С рыбой, пойманной в реке.
Да ещё стоят ендовы
С брагой, водкой и вином,
Право, всякий гастроном
И гурман признать готовы,
Что был вкус у тех людей,
Да и пища здоровей.
«Друг, Степан наш Тимофеич,
Ныне пьём, а то не знаем,
Что судьба нам завтра стелет,
Может наша жизнь земная
Вскоре кончится навеки.
Коль уж слабы человеки
До всего, что бог осудит,
То дозволь своим ты людям
В этот день и в эту ночь
Погулять и порезвиться,
Благо прибыли девицы
И примкнуть к нам те не прочь», -
Молвил кто-то за столом
И пошло всё чередом:
Гул застольный, кубков звон,
Водки море разливное,
Пару выбили окон,
Не оставили в покое
И податливых девиц,
Чьи румяна с потных лиц
От лобзаний вмиг сползали,
Топот ног в соседней зале;
Сени настежь – жарко всем,
Ночь прохладою балует,
Отчего казак тоскует
Он не скажет между тем:
Есть и дом, и есть жена,
Но и жизнь всего одна.
Много Разин пьёт вина -
С каждой чашей он пьянее:
«С тем ли жизнь моя дана,
Что и золото имея
Я не в праве Дон родной
Посетить? Всё стороной
Вновь окольной мне скитаться,
С кем ни попадя тут знаться.
Доведётся ли вовек
Мне жену обнять и сына? -
Вот на днях их именины
Пропустил за столько лет.
Правда, было недосуг,
Коль бояр и царских слуг
В Волгу ночью побросали…
Много дней уже прошло,
Не уйти никак печали
Об Иване… Что же зло
На Руси и будет править?
Кто бы мог меня поправить
В мести правой? – Сыт уж я.
Я, то - я, но и друзья
Жизнь свою, судьбу, однако,
Мне вручили. - Я не в праве
Сдать коней на переправе;
Пить, гулять иль в новой драке
Вместе с ними умирать -
То всевышнему решать», -
Что ж, готовый утопить
Думы в празднестве хмельном,
Продолжает больше пить
И не мыслит ни о чём.
Кстати, вот уже и ночь,
Да и дева, что не прочь
С ним отправиться в светёлку,
Куда тянет втихомолку
Уж некрепкого в ногах.
Так всё было, было с каждой -
Ласк наложницы продажной
Всяк вкусил во всех веках:
Где на злато льётся кровь
Там ли молвить про любовь?
Сон ли, некое видение
Во хмельной главе его:
Вспучит Волга до кипения
Волны гнева своего,
Словно шторм в открытом море,
Но и то ещё не горе -
Горе в том, что это кровь
Бьётся в берег вновь и вновь.
С каждой новою волной
Кровь все боле прибывает,
Как Степан не убегает
Та за ним грядой чумной.
Вот стоит в ней по колено,
Но она к другим уж членам
Подбирается в ночи
И как будто согревает.
Чувство, словно на печи -
Детства дни напоминает:
Коль с мороза в дом зайдёшь,
То и к печке сразу льнёшь -
Здесь и сытно и тепло,
Не бранит тебя никто.
И опять же хлебом пахнет,
Пахнет козьим молоком,
Да сушеным чесноком,
Что за зиму весь исчахнет;
Тянет Стёпа к мамке руки,
Просто так, за ради скуки,
Но она вдруг прочь бежит
И неистово крестится,
Страшным криком голосит -
Сына родного боится:
У того по локоть руки
Все в крови – какие ж муки
Он принёс тому, кто был,
Кто от рук его почил.
Тут Степан аж закричал, -
Сон прошёл, глаза открыл,
Спьяну даже позабыл
Ту, с которой вместе спал.
Глянул, - та лежит в покое:
«И приснится же такое…».
Глаз уж боле не сомкнул;
Месяц ясный в окна светит,
Загулявший есаул
На дозорных матом метит.
Спит вповалку вся изба -
У кого в крови губа,
У кого зубов не стало,
Как вечор хмельным пристало
Похваляться – кровь кипит;
Мало им недавней сечи,
Так в простой обычной речи
Слышат смысл, который скрыт;
Тут и драка, мордобой
И наутро сам не свой.
Голова трещит с похмелья,
Стоны слышны тут и там:
«Ох, и крепко было зелье,
Бабы, квас подайте нам», -
«Хватит, будет – погуляли.
Хоть и груз немалый взяли,
Но негоже прохлаждаться,
Надо, братья, подниматься.
Путь лежит наш на восток
К иноверным басурманам,
Показать кичливым ханам
Чей важней отныне бог», -
Разин молвил, - «Нам теперь
На Руси закрыта дверь.
Не простят нам караван
Крепкозадые бояре,
Да и царь, что богом дан,
Иже с ними всяки твари
Нам житья здесь не дадут,
Потому лежит наш путь
В дальний Каспий, на просторы.
Струги крепки, выйдем морем -
Там богатая земля,
Будет чем нам поживиться,
Шаха местного столицу
Навестим, коль шли не зря.
Ночь и день всем нам на сборы
И отчалим на просторы».
Ночь долга, да день короток -
Спать казакам недосуг,
Подвезти смолы для флота
И просмолить каждый струг.
Взять поболе провианта,
Чтоб до самого, до ханства
Им хватило бы с лихвой,
Порох взять, да чтоб сухой,
Чтоб пищаль и фальконет
Их в бою не подвели, -
Запасались, чем могли,
И отчалили чуть свет.
Тут и ветер им в подмогу
Гонит к морю всю дорогу.