Божество улыбается, и тлеет в ладонях закат,
Падают звездами наземь летящие мимо птицы.
Возвращается все по узким дорожкам назад,
В лабиринте путей старается не заблудиться.
Тает природа, тает огонь на губах.
В душе липким всхлипом бьются сердца и осколки.
Бог глядит и впредь не отводит взгляд.
За спиной тонкой тенью кажется тело ребенка.
Томно дышала, сбивала в кровь ноги и пела молитвы.
Она не ходила, а плавала в море земли.
И звонкое сердце, и чистое тело, и мокрые плиты,
И снова уплывшие в вечную даль корабли.
Они ускакали в манящую даль, неизвестность,
Пропали, исчезли, теперь тут только она.
Божество и ребенок, вся краткость и вечность,
Запретная жизнь и мертвая синяя мгла.
Ребенок молчал, и рушились серые башни,
Скрывались дороги во тьме, гремели мосты.
Она никогда не будет теперь уже старше,
Как белая статуя на троне из пустоты.
По тоненьким нитям она собирала все снова
До хриплого кашля в груди, кралась незаметно
До серных равнин, до самого грозного слова
Заманчиво, глупо и тщетно.