А мне приют казенный тесен.
Нагая суть. Слова тихи.
Я не пою веселых песен.
Слагаю грустные стихи.
Вид добровольный заточенья.
Смешны разлуке ниши дней.
Водопроводного теченья
Слышны мне звуки в тишине.
Бесцветны дни. Как зимы- ночи.
Мозг саботирован виной.
Бесследны в нем курсивы строчек,
Что абортированы мной.
И не страшна в окошке вьюга.
Для ветра место- вышина.
Я не нужна вам, как подруга,
Сестра, невеста и жена.
Ни статистического мужа.
Где я?- ни дома, ни гроша.
Из синтетического плюша
Моя продрогшая душа.
Слепая искренность минора.
А в горле- сказкой- свет добра.
Судьба не ибсеновской Норы.
Не орлеанской Девы нрав.
Спасаюсь горечью таблетки.
Жестока норма, но зато-
Я слышу крик упавшей ветки.
И стон оборванных цветов.
А в голове коплю идеи.
Гордиться срамом? Скучно выть.
Я голубей кормлю, надеясь
Хоть птицам самой нужной быть.
Ярмо на шее- в горе песни.
Отчеты- створки: чудо звать.
В своей душе я- буревестник.
И в чем-то Горький, в чем-то- Мать.
Я- помесь. Сплетничаю редко.
Родное зданье... Кутерьма.
А в нем есть лестничная клетка.
Одно название- тюрьма.
Во сне- по лесу. Утро- пёстро.
За гранью- дали. Клест трубит.
А мне бы в пьесу о трех сёстрах.
Сыграть Наталью, клён срубить.
Пред лесником будто застыла.
Ведь он запомнился мальцом.
И мне знаком был тот затылок,
Который знала я в лицо.
Как летом фикусы- кому-то.
Я спасовала- Амадей.
В балете Минкуса как- будто,
Я танцевала па- де - де.
В ночи, проснувшись, набросала
Осенне- грузные штрихи.
Но, улыбнувшись, записала
Совсем не грустные стихи!