С той ночи, между мной и Волком пролегла какая-то невидимая тропа, по которой он возвращался вновь и вновь. Дом мой - был для него всегда открыт, как и я сам. Жена моя, Мелани, делала вид, что не замечает визитов дикого гостя и знакомиться с ним категорически не желала. В глубине души, Мэл боялась. В ее далеком прошлом, была своя волчица - дикая, своенравная, закормленная обедами и новостями, но от того, тем не менее, не потерявшая свою стать. Мэл боялась ее так же, как боялась любого шага из рамок привычного.
Волку не было до этого никакого дела. Он был самодостаточен, горд, не нуждался в ком-либо и не признавал нужды такого рода вообще. Будучи хозяином самому себе, он, однако, не претендовал на какое-то господство или неравенство между нами.
Я стал замечать, что наши отношения с Мелани становились половинчатыми и от того, обрастали ложью.
Я работал в то время очень напряженно, не имея возможности хоть как-то переключаться и впускать в себя жизнь, отпуская напряжение. Но для Волка это не стало преградой. Однажды, он вбежал в гостиную и за пять минут превратил ее в мамаево побоище - разодрал вклочья свежую прессу, опрокинул кофе вместе со столом, в довершение - разбил дорогой стеклянный торшер. Меня не пугали его дикие повадки, но для спокойствия Мэл, я хотел быстро убрать получившийся беспорядок. Волка забавляла моя суетливость, он всячески мешал мне - тыкал своей мордой в сложенные аккуратно горы мусора, и мне приходилось складывать их опять и опять. За этим занятием меня застала Мэл.
Решив, что я окончательно сошел с ума, и, не желая видеть и понимать происходящего, Мелани голыми руками начала собирать стекла от разбитого торшера. Как только я начинал ей помогать - Волк впивался зубами в мою ногу и мне приходилось бросать все, и отталкивать этого дикаря. Я из последних сил хотел склеить эту пропасть между мной и женщиной, которую любил. Я действительно любил ее, не сентиментально, не по-детски и не из приличия, я любил ее как человека, женщину, как жизнь. Я хотел показать ей свое участие, свои чувства, и я хотел показать ей их так, чтобы они были для нее видны и понятны. Что-то подсказывало мне, что изодранные газеты станут сегодня для нас роковой точкой. Я надеялся на лучшее, на откровенный разговор, на свою любовь к ней, но надежды мои были напрасны - Мэл не могла выносить присутствие Волка, она ненавидела его. Она хотела теплых вечеров у камина, неизменного завтрака по утрам, она хотела идеального порядка во всем, и самой себе отводила роль надзирателя и исполнителя этого порядка. Я понимал, что она никогда не примет волчью половину моего сердца, гордую, дикую и может быть, самую светлую часть моей души.
Волк все время был рядом, то и дело хлестая меня по ногам хвостом. Что-то во мне не хотело видеть очевидного и Волк подстерегал это что-то. Я пытался ухватиться за прошлое: за годы, прожитые вместе, за иллюзию защищенности, за чувство правоты и исполненного долга перед обществом, но Волк был на чеку, и пару раз принимался протяжно выть, заглушая и спутывая своим воем ход моих мыслей.
Если бы в тот вечер, Мелани разрешила своему сверхупорядоченному миру сотрястись мной - все могло бы сложиться иначе. Я всегда недооценивал силу страха.
Увидев Волка, Мелани перечеркнула все светлое между нами, а главное, что-то светлое внутри себя самой. Настроение было у меня на редкость скверное и тяжелое, я собрал чемодан и вышел на улицу. Так, новая жизнь внутри меня - потянула за собой ряд перемен в жизни внешней. Забегая вперед, хочу сказать, что благодарен Волку, за то, что после долгих лет, в тот день я впервые смог увидеть истинную суть вещей.