И утро встало – мудреней и строже,
Глядит в упор.
Что нужно мне, что мне всего дороже –
Мой приговор.
И вдаль уходит, все темней и глуше,
Безумство сна.
И бьется в грудь, в ладони, в ноги, в уши
Мне тишина.
И пред судьей я голову склоняю, –
Я вся седа.
И вслед за ныне завтра будет – знаю.
И так – всегда.
И на чело в безмолвной круговерти
Нисходит тень.
Я умолкаю. Я на этом свете
Познала день.
...Боль глаз, в надежде тщетной закрывавшихся,
И сердца стон,
И вечных песен, резко оборвавшихся,
Похмельный звон,
И искры мыслей в памяти тревожной,
Как сорный злак.
И если без тебя – то как возможно?!
Зачем ты так...
Вот пригвоздил восхода перст кровавый
Часы к стене.
Здесь приговор заведомо неправый
Готовят мне.
И в несуществовании ответа
Кругов не счесть:
Что мера, что цена у человека –
Жизнь или честь?
Что мера, что цена у человека...
Но даже если то, что долго мнилось,
От глаз отнять,
Я отнято-подаренную милость
Смогу ль принять?
Упасть, как недостреленная птица,
Вниз головой,
Кричать и плакать, и безумно биться:
"Живой! Живой!!!"
...Боль глаз, в надежде тщетной закрывавшихся,
И сердца стон,
И вечных песен, резко оборвавшихся,
Похмельный звон,
И искры мыслей в памяти тревожной,
Как сорный злак.
И если без тебя – то как возможно?!
Зачем ты так...
И в этой муке – большей, чем все страхи,
Мне нет пути.
Свою больную голову до плахи бы
Донести.
Но если даже то, что долго мнилось,
От глаз отнять,
Я отнято-подаренную милость
Смогу ль принять?..