Перезревшие вишни сомлели в глинтвейне рассвета,
К облакам вознеслись, взявшись за руки, пьяные братья.
Старый ворон уснул, закусив пыльной коркою хлеба,
Перепачкав вином дорогое вечернее платье.
Снов пригубив настой, ну какие у ворона губы,
Под язык положив, раскатав до сладчайшего хруста,
Он проглотит ядро и познает смысл косточки грубой —
Жизнь посеять в лесу, в изголовье уснувшего русла.
Не сорвать, не достать, слишком тонки вишневые плети.
Стаи птиц прилетят отдохнуть перед дальней дорогой,
На высокий алтарь возложив свои белые перья,
Распрощавшись с тоской обветшалого летнего крова.
Наступив голой пяткой на сочную ягоду, вспомню,
Поднимусь на носки, занемевшие выпростав руки,
Потянусь птицам вслед, обливаясь вишневою кровью,
Но удержат меня, пожалев, длинноклювые внуки.