Про Анну

       
Русалка насмешлива, зла и горда
на Крымском лазурном солёном просторе;
куда запропала мятежная та
юница в житейском бушующем море?

Печальная дева, в ладонях — луна,
чьё сердце ранимое Данте тревожит —
нескладной фигурой в проёме окна.
Она улетела, крылатая, тоже...

А та — королева чарующих рифм,
причина поступков и чувств безрассудных,
смолистая чёлка — как будто обрыв
над страстной пучиной очей изумрудных.

Та Анна, которая с музой на «ты»,
что русской Сафо звали в мире столичном,
и в шутку пеняли, мол, больше пяти
поклонников сразу иметь неприлично.

Загадочный голос серебряных лир,
немолчная флейта волшебного пенья...
Вчера ещё дива, поэт и кумир,
сегодня — в плену нищеты и забвенья.

Кровавый сезон закусил удила:
друзья — кто пропал, кто убит, кто уехал;
шальная метель белым снегом мела,
и сыпались горести в судеб прорехи.

Трёхсотая, верно, в унылом ряду,
лицо в воротник поизношенный пряча,
она под казённой стеною на льду
сжимает в застылых руках передачу.

Но кто-то узнал, приклонился к виску —
прервалось молчанье надеждою зыбкой:
— Вы можете всё описать?
— Да, могу, —
и тронула бледные губы улыбка.




Портрет Н. Альтман. А. Ахматова, 1914.