Он садился в поезд. Гудели вены
уходящих в долгую ночь путей.
Только руки были прикосновенны -
и уже нет мальчика холостей.
Только были общими синий иней,
фонари, снежинки и провода -
и уже нет мальчика нелюбимей
за его прощание навсегда.
Обняла предателя и нахала,
не журя за дерзкое воровство.
Он садился в поезд, а я махала -
ни одной слезинки, ещё чего.
Он садился в поезд. А проводница,
шириной фигуры закрыв проход,
не могла им досыта усладиться,
мнилось мне - проглотит его вот-вот.
Он садился в поезд, я провожала.
Поезд шёл в какие-то е б е н я.
И тоска дрожала во мне, как жало,
и зажала брошенность, как клешня.