Располагает осень к урожаю,
И сон полночный следует за ним...
Воистину, с трудом воображаю,
Когда и кем я был бы так храним?
Привык я чай горячий пить из блюдца,
Хоть жизнь меня не сделала умней,
Зато со мной навечно остаются
Святые руки матери моей.
Так искренне они месили тесто,
Раскатывая хрупкие коржи,
Что мне мерилом рифмы или жеста
Назначено преодоленье лжи.
Была в них буколическая ласка,
За ними я следил раскрывши рот:
Как будто бы рубаху Синеглазка
Для молодца возлюбленного ткёт.
Взмывали чутко над рекой крохали,
Их клюв казался спицею с крючком,
И слободские сосны колыхали
Верхушками, приветствуя партком.
О, вы, гефилте фиш под Молодечно
Готовившие, пусть кольцо блестит
Из золота червонного, навечно,
Я повторяю сквозь тоску и стыд! -
Вы для меня взбивали этот воздух
Словесности мучительной, родной,
От луковок на севере безгвоздых
До хат белёных в августовский зной.
Покойтесь же далёко на Голанах,
Присыпанные горстью той земли,
Что нам в речах пылающих и рьяных
Пророки Божьей Славы предрекли!