Гоняю шарик кочергой,
пляшу от печки в прежнем доме
в квартире новой типовой
с удобствами в объёме полном.
Но достоянья общих мест
не терпят личностных закладок,
расщёлкивая интерес
и избавляя от загадок.
В стене утопленный очаг
расколдовали под «голландку»,
жизнь упрощая в мелочах
по смете явно небогатой.
Гоняю шарик кочергой,
пинг-понг, переходящий в «бенди»,
проходит лето не впервой
зимой, конечно, не последней.
Когда обычное стило
сменяется волшебной ручкой,
за две команды сам с собой
бьюсь всё азартнее и круче!
Туда, сюда, гремя, ношусь
по скользким половицам с визгом,
то в угол загнанным держусь,
то зажимаю сам со смыслом!
Наш пол – соседский потолок,
о чём, пока не постучали,
мне совершенно невдомёк, –
сын за отца не отвечает!
Что вспоминается потом:
игра, работа или отдых,
я не узнаю ни за что
без каторжных проблем свободы.
Смотрю в то самое окно,
единственное, между прочим,
с незамерзающим стеклом
после любых морозов ночью
под юго-западным углом
от Партизанского посёлка
до сопки, забываясь днём
сном возмужалого подростка.
Взгляд пробегает речку, парк,
мост перед ним, а позже дамбу,
футбольную поляну так,
как от и до… туда – обратно!
Мне мой… отцовский кабинет
воображался, чем угодно,
когда в нём самому себе
был предоставлен бесподобно.