Простроченное нитями подъездов,
Каре домов сомкнуло тесный строй,
Сгруппировав на лавочках облезлых
Люд разночинно – разновозрастной.
Расклад ролей – согласно интересам:
По возрасту, по полу, по уму.
Импровизаций в ежедневной пьесе
Нет и не будет, судя по всему.
Полустатистки – зоркие мамаши:
Миксуя муравьиный хаос чад,
Судачат о завалах дел домашних,
На сорванцов расслабленно крича.
Повыше рангом – рой сварливых бабок,
Смакующих конфетно чью-то жизнь.
К ним в хит-парад попасть – уже не слабо:
Отнегативят так, что хоть держись!
А дальше...
За кустами, на отшибе –
Эдем, воспетый каждым мужиком:
Здесь царствует любовь к сушёной рыбе,
Обильно орошаемой пивком.
Клуб джентльменов, милый и элитный -
Сплочённость, дух, особенный настрой...
(Который, правда, пыл словесной битвы
Порой преобразует в мордобой.)
Но если честно, кто не без изъяна?
К тому ж, краёв бойцы не перейдут:
Чуть забузят, за честь сражаясь рьяно –
Сам Deus ex machina тут как тут.
Блеснёт огнём кокарды на фуражке,
Оправит немудрящий кителёк,
И торжеству порядка даст отмашку:
«Ну что... Пошли –
Ты,
ты...
И ты, дружок!»
Огонь души остепенит рассудок,
Но как затмить торжественный момент?
В конце концов, ведь и пятнадцать суток
Для доблести мужской – не аргумент.
...Листву терзает солнечное пламя,
Алмазно отражённое в стекле,
Рисуются собачьими хвостами
Абстрактные узоры на земле.
Эфир звенит мурлыканьем гитары
И кастаньетным треском домино...
Эх, сгинул ты навеки, дворик старый,
Покинутый людьми давным давно!
Патриархально – сочные картины
Из памяти уходят тяжело -
Всплывают светом юности былинной,
Тревожа то, что навсегда ушло.
Они контрастят быт другого мира,
Где химнабор отжатого куска
Смакуют в упакованной квартире,
Закрыв стальную дверь
на три замка...