была свобода в том, чтобы рыдать,
сжимать подушку, сотрясаясь телом.
я так любила это дело,
мне волю дай - ревела бы, ревела...
пока не намочила всю кровать.
потом всё кончилось, и водопад утих.
немое горло обвивали цепи,
ремни из кожи. И лупили плети,
следов теперь уж не заметить,
не зазвучит в стихах былой мотив.
плач превратился в стон, а стоны в крик,
крик обернулся бурными слезами.
таков закон и встреч и расставаний -
круговорот объятий и желаний,
признаний, откровений и интриг.
была темница в том, чтобы молчать.
в гортани, за решеткой связок ладных,
столпился хор рыданий и надсадный
их голос не звучит, так странно...
как долго их сумею усмирять?