Весь импозантный и глубокий,
Способный чувственно вздыхать,
Ликующий в душе в ответ на охи,
Также вздохи, в дол очи повергать
Умея смело, самобытно, стойко,
Наученный манерам праздным.
В губах слова играют бойко,
На выдохе душой заразным
Речитативом неизменным,
Он повергает взоры пылкие
На лик свой, обращенный лунно.
Земля вращается и звезды мелкие
Лучами собираясь струнно
Ему аккомпанируют беззвучно.
Он славословит, право, не научно,
А как придет на дух, вмещаясь
Прытью сердца в миг минуты.
И в миге том на землю обращаясь.
Да видя суеты мирские, смуты,
Кладет рукой на тень небес навет.
И снова прячет смех, внимая охам.
И слушают его, скандируя «Виват!».
А он и рад самовлюбляться богом.
Влача существование и прыть.
Но будто в небесах себе шагая.
И взором море новое порыть.
И речью вещей вовсе и не лая.
И не скуля, и «гон» не совершая.
А как бы незаметненько живя...
Так кто же он средь толп?
Беспечный член правительств.
Что с постаментов правду всю жуя,
Мгновенно тут же жалкий клоп,
Поборник политических вредительств,
Ведь, ибо, то дано ему — как честь.
И вот шальная совести что ль весть.
Но показалось лишь. Могилы зов.