Бабы правили всем миром, было дело, я не вру...На охоту в лес ходили, и стирали на ходу...
У таежной речки жили, собирали мох, и хмель...А потом, в котле варили, чудо действенный кисель...
По соседству, на болоте, жила кодла мужиков...Бородато-волосатых, вечно пьяных, мудаков...
Их работать не заставишь, им работать, не с руки...Жахнуть синьки на халяву, да мудями потрясти...
Тётки бедные страдают, пашут ночью, пашут днем...Мужики сидят бухают, свежим, чудо киселем...
Перепьют, передерутся (После драки, на соломе,) ходят, гадят под себя... Заблевали всю поляну, перепивши киселя...
Бабы думали, гадали, что им делать, и как быть... Как мужскую половину, им от пьянства отучить...
Закодировать пытались шишкой крупной, от кедры... Только в жопу эту шишку, они вставить не смогли...
Вождь, седая тётка, с сиськой, собрала большой совет...Порешив единогласно, взвесив за, и взвесив нет...
Взяли копья, луки, стрелы, Ленин, Партия, Халва...Моратория не будет, все... пузатики хана...
В кипишь, карту разыграли, и бежали мужики... По тайге их бабы гнали, до обрыва и реки...
Всех скрутили, и поймали, самосуд, капкан, петля... В кандалы их заковали, и трудиться на поля...
И теперь в тайге дремучей, больше птицы не поют... Мужики кисель не квасят, не бухают, и не пьют...
Их под кнут загнали бедных, под увесистый каблук... Даже трезвый, весь в работе, извращенец баламут...
Бабы правят как умеют, чистота, покой и мир... Кто был против, тех сожрали, закатив шикарный пир...
Мир, труд, май и перестройка, только чешется внутри... И стоит большая койка, для общественной любви...