Этот стол, тишиною покрытый, –
И печально-то мне, и чудно, –
Ещё прадеда поит Никиту,
Ещё смотрит немое кино.
А настенное, с грузным наклоном,
Бархат-зеркало, алый овал,
Отразило венок похоронный,
Стол всё тот же, где гроб ночевал.
А окно свои стёкла промыло,
И смотрело, и охало вслед:
А того в переулках носило
Средь хмельных инвалидов и бед.