Земля понеслась мне навстречу.
Я почувствовал себя словно во время видеоигры. Яркие краски и пронзительные звуки, а все происходящее развивается очень медленно и какими-то странными рывками.
И затем я увидел метнувшуюся вперед человеческую фигуру. Встревоженное лицо.
Вытянутые мне навстречу руки.
Последовал сильный и жесткий удар.
Я упал. Упал в чьи-то протянутые руки.
Вокруг меня вертелись какие-то цветные пятна. И крики — сплошные крики со всех сторон, такие пронзительные, что у меня едва не лопнули барабанные перепонки.
— А? — Я издал сдавленный крик, когда понял, что меня кто-то поймал.
Учительница. Миссис Уокер, учительница рисования. Я упал прямо на нее. Мы оба рухнули на траву. Она застонала, а потом попыталась подняться на ноги.
Как нехорошо получилось, подумал я. Моя голова по-прежнему кружилась: я все еще падал с крыши. Все еще чувствовал, как земля несется мне навстречу.
Как неудобно получилось… Меня поймала учительница!
— Алекс, ты цел? — спросила она, еле дыша. Ее пошатывало, а в глазах до сих пор стоял испуг.
Я проворно вскочил с земли.
— Все в порядке, — ответил я, стараясь стряхнуть с себя головокружение. — Все в порядке, — повторил я и добавил: — Кажется…
Миссис Уокер вздохнула с облегчением и поправила на себе жакет. Потом ощупала свои руки.
— Если ты собираешься и впредь прыгать с крыш, постарайся немного похудеть.
Ребята захохотали. Я выдавил из себя улыбку.
Внезапно миссис Уокер нахмурилась.
— Кстати, а что ты там делал? — строго поинтересовалась она.
— У Билли ветер унес бейсбольную кепочку, — пробормотал я. — Я доставал ему ее…
Да, кстати, где же она? Что случилось с бейсболкой?
Я огляделся вокруг. И увидел черную с серебром кепочку на голове у малыша. Он уже надел ее, низко нахлобучив на лоб. Из-под козырька сияла его широкая, довольная ухмылка.
Билли был счастлив.
Уже во второй раз за эту неделю он едва не отправил меня на тот свет! И вот стоит, довольный и радостный.
— Но ведь это было очень опасно, — произнесла миссис Уокер.
Я кивнул.
— Конечно. Я знаю.
Что уж там, вся моя жизнь сделалась опасной, подумал я. Теперь вся моя жизнь — сплошные кошмары, один за другим.
И все из-за этого ужасного дневника.
Подхватив свой рюкзак, я направился домой. Ребята бежали за мной, поздравляли, хлопали по спине.
— Вот это да, Алекс!
— Это было круто!
— Молоток, Алекс!
Однако я совсем не чувствовал себя крутым. И не ощущал никакого торжества. Наоборот, на меня напала страшная тоска.
Мне хотелось поскорей добраться до дома и подумать.
О многом подумать. Стоит ли мне и дальше держать дома этот дневник? Или лучше выбросить его в мусорный бак?
А еще — смогу ли я выбросить его в мусорный бак?
Нет. Не смогу… Он слишком властно держит меня. Это факт, от которого никуда не денешься.
Я нуждался в нем. Нуждался для того, чтобы знать, что меня ждет на следующий день.
Я не мог ему противиться, хотя и пытался это делать. Я пытался сделать так, чтобы дневник оказался неправ.
Но он был всегда прав. Всегда.
Я влетел в дом и сбросил с плеч рюкзак. Потом, перескакивая через ступеньки, помчался наверх.
Я ворвался в свою комнату. С бешено колотящимся сердцем подбежал к письменному столу.
Рывком выдвинул ящик.
Полез в дальний угол за дневником. Пошарил там рукой…
— Что?! — отчаянно воскликнул я.
Безжалостная рука панического страха схватила меня за горло.
Я стал лихорадочно шарить по ящику. Потом вытащил его из стола.
И посмотрел на его пустое дно.
Я смотрел на дно широко раскрытыми, бессмысленными глазами.
Пропал.
Мой дневник пропал!